вернись к Тайным…
Черный Маг прошипел люто:
– Они все… ничтожества…
Олег вскрикнул, мечи выпали из его рук, а сам он упал на колени. Из носа у него потекла кровь, но он продолжал смотреть на противника, а тот с торжеством стиснул кулаки и потряс ими. В ответ в небе прогрохотало зловеще и обрекающе.
– Вот где моя мощь! – выкрикнул Черный Маг. – У кого из вас есть такое?
Олег прошептал:
– Ты прав… Ни у кого…
Его шатало, он пытался удержаться на коленях, Черный Маг подошел ближе, злое лицо кривилось в жестоком триумфе.
– Ну, и где твоя мощь, Богоборец?
Олег прошептал:
– Мощь не в силе…
– А в чем?
Барвинок охнула, бессильно выпавшие на пол мечи подпрыгнули и с большой силой вонзились в тело Черного Мага. Он вздрогнул, перевел на них неверящий взгляд, пальцы ухватились за рукояти и стиснулись так, что побелели косточки.
Олег вздохнул, поднялся.
– Не вытащить, – сказал он почти с сочувствием. – Ты зря проговорился, где твоя мощь. Мне ее не одолеть, но блокировать могу. А вот ты мою не сможешь… даже если бы узнал, откуда она.
Черный Маг все еще пытался выдернуть мечи, но те погрузились по самые рукояти, а острия вылезли из спины. Кровь хлынула у него изо рта, он упал на колени, потом вниз лицом.
Олег сказал угрюмо:
– Все. Уходим. Быстро!
Она не поняла, почему нужно убегать, но под землей что-то начало ворочаться, рычать все громче, за спиной раздался грохот. Они выбежали на странно ровную, как столешница, местность, Олег начал замедлять шаг, Барвинок наконец оглянулась.
Она впервые видела страшное и невероятное зрелище, когда разваливалась чудовищная крепость, но глыбы не рушились вниз, сотрясая землю тяжелыми ударами, а словно всплывали сквозь прозрачную воду вверх, а потом их движение все ускорялось и ускорялось.
Крепость рушилась с башен, верхних стен, потом дошло до нижних, и все невероятным образом поднималось, как легкий дым. Она чувствовала тяжесть этих глыб, что не подчинялась земле, словно у нее совсем другой хозяин.
Наконец под тем местом, где высилась черная крепость, осталась только выжженная и уплотненная до прочности гранита земля.
Олег сказал измученно:
– Наконец-то… Повергнут самый могучий… Осталась мелочь, но сама перемрет…
Она стиснула кулачки, сердце колотится часто-часто, настал этот последний миг, ради которого она тогда залезла на дерево.
– И что, – спросила она, – все твои амулеты сгорели?
– Все, – ответил он. – Ничего, со временем насобираю еще…
– Нет, – возразила она, – не насобираешь, убийца магов!
Он взглянул с удивлением, а она, очень собранная и со сдвинутыми над переносицей бровями, вытянула в его сторону обе руки и резко разжала кулачки.
Незримый удар тряхнул волхва, как падающий валун дерево.
– Ты… – прохрипел он, – все-таки решилась…
– Я не дам тебе уничтожить магию, – отрезала она. – Ей быть!
Он покачал головой, но второй удар отшвырнул его на несколько шагов. Барвинок застывшими глазами смотрела, как тело волхва взлетело в воздух, затем с силой ударилось о землю. Он попытался встать, уже начал выпрямляться, но Барвинок снова сжала и разжала пальцы.
Третий, самый тяжелый удар выбил из него дыхание. Кровь плеснула изо рта, он с хриплым вздохом упал на колени. В его зеленых глазах застыло патетическое недоумение, затем он медленно повалился на бок.
Барвинок подошла к нему с великой осторожностью. Он с трудом перевернулся на спину и застыл, глядя неподвижными глазами в небо. Она опустилась возле него на колени, губы тряслись, она чувствовала, как закипают злые слезы.
– Ну почему, – прошептала она, – ты такой упрямый, гад?.. Как я теперь жить буду?.. Ты мне всю жизнь испортил, сволочь…
Он еще дышал, лежа на спине, изо рта медленно выползает красная струйка, но не мог шевельнуть и пальцем, в бессилии смотрел, как она всматривается в его лицо, тоже едва дыша, изнуренная, исхудавшая, глаза воспаленно блестят, скулы заострились, а губы стали совсем серыми.
– Вот… – сказала она хрипло, – ты и повержен… и что делать теперь мне?
Он смотрел снизу вверх, руки беспомощно раскинуты крестом, лицо тоже худое, только зеленые глаза горят необыкновенно ярко, а огненно-красные волосы, словно живое пламя, шевелятся под легким ветерком.
– Ты сильнее, – едва слышно прошептал он хриплым задыхающимся голосом, кровь изо рта потекла сильнее, – чем я думал…
– Ты тоже, – выдохнула она, – но ты повергнут, проклятый!
– Да…
– И ты умрешь!
Его губы медленно разомкнулись.
– Похоже…
Она вытащила из ножен острый кинжал, опустилась коленом на его широченную грудь, лезвие блеснуло перед зелеными глазами.
– Но ты еще можешь спасти свою шкуру.
Он неотрывно смотрел в ее синие, как небо, глаза. Вот так, снизу вверх, можно представить, что это небо просвечивает через ее кудрявую головку.
– Я бы не отказался, – проговорил он с трудом, грудь едва приподнималась под ее коленом. – Моя шкура… хоть и дырявая, мне дорога. Как реликвия.
– Ты должен поклясться… ты должен поклясться, что перестанешь преследовать магов, колдунов и волшебников!
Он переспросил:
– Значит, можно будет убивать только чародеев? И всяких там ведьм?
Она сердито повысила голос:
– Не в твоем положении торговаться! Ты должен дать клятву, что прекращаешь преследовать все, что связано с магией. Абсолютно все!
Он долго молчал, смотрел в ее прекрасное лицо. Барвинок, забеспокоившись, приложила острое лезвие кинжала к его горлу.
– Да, – шепнул он с трудом, – ты права, это довод. Но я, увы, человек идеи. Я не могу дать такую клятву. Вся моя жизнь станет бессмыслицей.
Она сказала с нажимом:
– Ты сам выбрал смерть.
– Да, – ответил он тихо, – да.
Давление острого металла стало сильнее. Он ощутил, как лопнула кожа, теплая струйка побежала, щекоча, начала собираться в ямочку между ключицами. Она смотрела в его зеленые глаза, с него течет кровь, но чувствовала, как помертвело ее лицо.
Рука ее дрожала, грудь часто поднимается и опускается, а губу, чтобы не разреветься, больно прикусила.
