только одеяла, огниво и прочие необходимые в путешествии вещи.
– Ты запасливый, – похвалила она. – Хозяйственный даже.
Он изумился:
– Я?
– Что, никогда не слышал?
– Впервые, – признался он. – Как только меня не обзывали, но чтоб еще и хозяйственным…
Он не стал бросать в костер оставшийся хворост, только взмахнул широкой ладонью, и пепел послушно улетел, обнажив крупные алые угли.
Она смотрела, как он умело разогревает мясо, по скупым движениям чувствуется опыт, долгие годы путешествий и ночных бдений перед костром.
– Тебе хорошо, – сказала она со вздохом.
– Хорошо, – согласился он, посмотрел на нее и поинтересовался: – Чем мне так хорошо?
– Не сидишь на месте, – пояснила она. – А вот меня хотели заставить. Уже и жениха нашли… Родовитого, богатого. Отвертеться никак не удавалось…
– Пришлось удрать? – поинтересовался он с сочувствием.
Она кивнула.
– Как ты догадался?
– Да ты вся удратая, – пояснил он. – Бери вот сыр, пока свежий. И мясо… а то клюешь, как воробей.
– Спасибо, – ответила она польщенно.
Он добавил:
– Вчера жрала в три горла, как свинья ненасытная, а сегодня какая-то вялая. Не заболела?
– Я сама лекарь, – огрызнулась она.
– Болеют и лекари, – сказал он рассудительно.
Остатки завтрака не стал бережно собирать в узелок, а разложил вокруг костра. Пусть, дескать, муравьи полакомятся, а там и другие зверушки попробуют городской еды, надо делиться с малыми и сирыми…
Конь подошел на свист, Олег взгромоздил ему на спину седло, Барвинок собрала и завязала потуже мешки. Наконец Олег поднялся в седло, протянул ей руку, и снова она удивилась, с какой легкостью он поднял ее, хотя, увы, даже не сделал вид, что забыл, где она сидит, и не попытался посадить впереди себя.
Сердитая, она молча держалась за его пояс, конь сперва шел неторопливой рысью, а потом она обнаружила, что встречный ветер ревет справа и слева с такой мощью, словно она, уцепившись за волхва, падает с ним с горы.
Ее подмывало спросить ехидно, как он заставляет коня мчаться так шибко, бедное животное падет скоро, не жалко ли такому сердобольному, что даже муравьев жалеет, но волхв выглядит таким серьезным и сосредоточенным, что так и не решилась раскрыть рот.
Впереди выросла гряда зеленых, как лягушки, холмов, приблизилась. Она рассмотрела множество овец, покрывающих подножья, как снег. Конь бодро промчался между двумя изумрудными горами, пахнущими свежей травой и цветами, она за спиной Олега ахнула и приподнялась, стараясь рассмотреть через плечо.
За холмами цветущая и широкая долина, а в ней богатейшее село, что уже не село, а город, хотя возле каждого дома немалый огород, роскошный сад, во дворе из сараев выглядывают коровы, козы, овцы. Посреди села большое озеро, берега выложены камнем, утки и гуси плещутся на одном конце, на другом – детвора визжит и брызгает друг в друга водой.
Дома все как один каменные, с трубами, крыши из празднично-красной черепицы, у многих по стенам взбирается виноград. Конь все еще двигался ровным галопом, она рассмотрела крупные, налитые соком гроздья. Между домами широкие дорожки, одни вымощены камнем, другие просто посыпаны песком золотистого цвета. Немногочисленные люди на улице одеты непривычно богато. Богато и чисто, словно и не в селе живут, где коровы, навоз, работа с землей, а в прекрасном краю сплошного праздника…
– Прекрасно, – выдохнула она, – просто прекрасно! Это еще лучше, чем то село, которое ты так хвалил!
– Да, – ответил Олег без улыбки, – село просто изумительно. Это же надо так…
Она с некоторым сомнением смотрела в его прямую спину, как-то сказал без восторга, хотя такого в самом деле замечательного села она еще не видела.
Олег начал придерживать коня, вертел головой, она дышала глубоко и мерно, наполняя легкие чистым воздухом, пропитанным ароматом цветов.
– И люди, – сказала она. – Наконец-то увидела счастливых людей! И счастливую жизнь.
– Счастливой жизни не бывает, – пробормотал он. – Бывают только счастливые дни.
Она отмахнулась и первой соскочила на землю.
– Думаю, – сказала она уверенно, – здесь и я смогу купить коня.
– Да, – согласился он, – село выглядит, да.
Из домов выходили люди, деликатно останавливались на крыльце, на пороге, давая гостям осмотреться. От группы рассматривающих немолодых крестьян, которых и крестьянами не назовешь, отделился плотно сбитый мужчина средних лет, чисто и опрятно одетый, выбритый до синевы, волосы тщательно промыты и аккуратно подстрижены. На входящих в село посмотрел со странным выражением удовольствия, надежды и ожидания.
– Приветствую гостей, – сказал он приятным уверенным голосом, – я Кондратий, деревенский староста.
Она сказала весело:
– Деревня такая большая, что вы уже сельский староста, а не деревенский!.. Меня зовут Барвинок, а этого молчуна – Олег. Мы едем в Коростень, но будем рады переночевать здесь…
Староста вежливо поклонился, голос его прозвучал бархатно, в нем слышались сила и достоинство:
– Будем рады. Добро пожаловать в Цветущий Край.
– Цветущий Край, – повторила она счастливо. – Это ваше село так называется?
Он ответил с поклоном, полным достоинства:
– Да, так называется наша деревня.
– Даже название какое милое, – сказала она с чувством. – Ох, как я вам завидую!
Староста сдержанно улыбнулся. Олег наконец спрыгнул на землю, за ним наблюдали с интересом. Она ревниво бросила взгляд по сторонам, но местные женщины смотрят тепло и дружески, однако ни одна почему-то не строит ему глазки, что вообще-то как-то даже не по-женски.
Олег поинтересовался:
– Кто может принять гостей на одну ночь?.. И еще, было бы просто замечательно, если бы в селе нашлась свободная лошадь для продажи.
Староста покосился на его спутницу:
– Для вашей… попутчицы?
– Да, – подтвердил Олег. – Ездит она просто замечательно, так что ей можно и дикую, необъезженную!
– У нас есть всякие, – заверил староста. – Вас будут рады принять в любом доме, гостей у нас любят, но я бы советовал дом Феофила, видите, с двумя флюгерами на крыше?.. Феофил сейчас один, а дом просторный…
– Спасибо, – ответил Олег, – мы сошлемся на вас…
– Да, – ответил староста, – конечно… хотя и не обязательно, Феофил вон идет… Феофил, быстрее сюда! К тебе гости!
Феофил, высокий и худой, одетый в умопомрачительно дорогие ткани, почти подбежал, сразу заулыбался с таким теплом, что даже недоверчивый Олег ощутил, как тает ледок недоверия и подозрительности.
– Я рад, – сказал Феофил быстро. – Пойдемте, пойдемте!
– Да, – сказал староста уже без улыбки, – а то другие перехватят.
