– Продолжай, тварь дрожащая! Что тогда?
– Тогда стал бы тварью дрожащей ты, – ответил демон почти шепотом. – Ради сохранения жизни попрал бы свою честь… то исть стал бы слугой Тьмы! Но ты выстоял. На самом же деле над человеком не вольны ни боги, ни демоны, ни само Небо. Это человек волен… даже над богами. Потому и спрос с него, ибо только он все… по своей воле!
Добрыня чувствовал, как его бросает то в жар, то в холод. Душу охватывает то дикое звериное ликование, что жив, что будет жить, то сжигал дотла стыд: поверил, вел себя как безумный, как дурак, как… а он же Добрыня!
– Я родился в лесу, – проговорил он, – но повидал мир и дальше родного леса. Что-то не верится, что ты все это придумал сам. Кто за всем за этим?.. Когда я уезжал, все сильнейшие богатыри Киева уже разъехались!.. Кто все это затеял? Кто подсказал заглянуть к Роду через плечо?
Демон сжался:
– Я не могу… Меня ждет страшное наказание, перед которым меркнут…
Добрыня потащил из ножен меч:
– Я дам тебе быструю смерть. Через сотню-другую лет вылезешь из-под земли как новенький…
– Через тысячу, – прошептал демон.
– Но ты будешь снова, – продолжал Добрыня. – Таким же, как сейчас. А так я выжгу тебе глаза, отрежу нос и уши, отрублю руки и ноги… И ты останешься слепым, глухим и немым… язык тоже вырву!.. навеки.
Демон прошептал с мукой:
– Ты угадал, человек. Силу киян выманили, чтобы сам Киев стереть с лица земли. На тот град пошла невиданная мощь. Однако он уцелел… твоя заслуга в том… немалая. Но беда еще не ушла. И отвратить ее смог бы только ты… но уже не успеешь… Киев далеко.
– Говори!!!
Голос грянул с такой мощью, что демон распластался на земле, как попавшая под сапог великана огромная жаба.
– В Царьграде, – пролепетал он, – в Царьграде снова сменилась вера, сменились храмы… Но служители новой, объявив старых богов демонами, тайно просят у них помощи. Те колдуны обнаружили, что с древних времен уцелел один Страж. Их когда-то создали боги, дабы…
– Знаю, – грубо прервал Добрыня. – Дальше! И быстрее.
– Двенадцать сильнейших чародеев Востока, – заторопился демон, – сумели перенести Стража в терем вашего князя. Его чаша уже полна. Еще одна капля… и нещадные руки Стража утащат в преисподнюю.
– Как его… уничтожить?
– Он бессмертен!
– Как его уничтожить? – потребовал Добрыня.
– Он… он бессмертен…
– Кощеи тоже все бессмертные, – прорычал Добрыня. – Но перебили почти всех… Как его убить, тварь? У любого бессмертного есть смерть! У любого неуязвимого есть уязвимость!
Демон простонал в ужасе:
– Он принимает облик камня в стене или самой стены, но он видит и чувствует все, что происходит. Но в это время его нельзя найти и уничтожить, а когда воплощается в свою личину, то сами боги не смогут его остановить… Страж казнит той смертью, какую… заслужил… Эти казни столь ужасны, что даже мы… демоны…
Он вздрогнул, задрожал. Добрыня скрипнул зубами. Смерть Владимира – это раздор для всей Киевской Руси. Даже если власть бояре отдадут какому-нибудь прекраснодушному придурку, земли затопит кровь междуусобиц. Русь тогда не то что печенеги, куры лапами загребут… Пусть уж лучше этот энергичный ублюдок, захвативший верховную власть железом и кровью, но удерживающий умом и талантами…
Ночь вздрогнула от его яростного крика:
– В Киев!
Демон сказал почти с сочувствием:
– Ты уже опоздал…
– Почему?
– Та капля… та последняя капля… уже сорвалась в чашу на восходе солнца!
Его торчащие уши внезапно стали золотыми. Полоска золотого света медленно сползла на лоб, начала опускаться на безобразное лицо. Добрыня в страхе оглянулся. На виднокрае высунулся оранжевый диск солнца!
– В Киев! – прохрипел Добрыня. Сердце заныло от ощущения большой утраты. – Все равно… в Киев!
Встающее солнце осталось за спиной, Добрыня жмурился, бешеный встречный ураган пытался разодрать рот и выворачивал веки. К спине прижалась насмерть перепуганная Леся, он чувствовал, как она прижимается всем телом, а руками обхватила его за пояс так, что не отодрать и кузнецкими клещами.
Конь несся как птица, как стрела, а затем уже почти как мысль. Впереди сперва померкли красные тени, а затем потемнело, в черноте высыпали звезды! Добрыня рычал от нетерпения. Ему и раньше приходилось мчаться так, что солнце останавливалось, но сейчас впервые своей волей заставил его пойти вспять и снова опуститься за темный край земли!
