– Кто знает, – ответил я задумчиво. – Времена меняются. Ценности – тоже.
Мой палец чуть прижал спусковую скобу. Глаза Кварга расширились, а щеки побледнели.
– Ты не выстрелишь…
– Где торкесса? Говори. Ты же знаешь, у тебя только два пути: погибнуть или надеть белую шляпу. Или хотя бы не надевать больше черную.
Он криво улыбнулся:
– Шутишь? Если я вот так возьму и исправлюсь, перестану убивать и грабить, стану ходить в церковь и научусь вязать… да я минуты не проживу, как меня что-то ухлопает!
– Что?
– Не знаю, – ответил он. – Может быть, с пролетающего самолета выпадет граната. Или графин с водкой. А то и метеорит с Марса. Ты же сам знаешь!
Я знал, потому и смотрел на него с грустным сочувствием. Шансов у него в самом деле нет. Либо погибнуть злодеем, либо исправиться и все равно погибнуть. Но мне все-таки жаждалось, чтобы исправился. Вовсе не для того, чтобы раскаявшаяся душа отправилась в рай, а чтобы успел сказать, где торкесса.
– Да, – признал я, – с шансами у тебя туго. Но можешь вообще совершить какой-нибудь геройский поступок! И получить медаль от конгресса, пожизненную пенсию жене, а детям тайком расскажу, что ты все равно остался гангстером.
Он заколебался, упоминание о гангстерах польстило.
– Медаль от конгресса? А от российского правительства?
Я сдвинул плечами:
– Если скажу про Звезду Героя, что, поверишь? Сам знаешь, от нашего только от хвоста уши. И то отнимут, если есть. Так что медаль от конгресса, право на жительство и пособие по безработице, а умрешь не с перекошенной мордой лица в жутком и безумном страхе, а с красивым одухотворенным выражением торжественной задумчивости и чувством исполненного, а то и вовсе выполненного долга.
Он взмолился:
– Перестань! Человеку свойственно жить!
Я чуть-чуть прижал спусковую скобу.
– Так то человеку.
– А я кто?
– Щас узнаем, – пообещал я зловеще. – Человек на девяносто процентов состоит из воды, а монстр на те же девяносто – из слизи. Сейчас засажу пару пуль в череп, и посмотрим, что вытечет…
– Дурак, – сказал Кварг затравленно. – Из меня вытечет литр коньяка! И четыре кружки пива… Нет, пиво уже вышло, без всякой слизи, я прошел курс уколов пенициллином.
– Надо проверить, – сказал я.
Мой палец до половины вдавил скобу. Кварг закричал:
– Перестань, дурак!.. Убедишься, что я человек, но мне от этого легче?..
Сзади послышались шаги, но прежде, чем я успел дожать до конца, голос торкессы сказал торопливо:
– Это я, Гакорд!.. Откуда этот человек?.. Ох, это ж Кварг!
Она хотела броситься к нему на шею, я предупредил:
– Ты забыла, что он враг и работает на телуриан? Кварг, скажи ей. И хоть женщине не ври!
– А кому же еще врать? – спросил он. Глядя на торкессу, сказал раздельно: – Да, я работаю на телуриан. И сам, понятно, бхиватец, мы с ними в союзе. Вам тоже советую сдаться, а я уж замолвлю словечко, чтобы вас всего лишь сослали в дальнюю колонию.
Я видел по его глазам, что врет, нас тут же убьют, при первой же возможности убьют. Тем не менее я опустил пистолет, обернулся к торкессе:
– Он человек, мало того – общечеловек, демократ, либерал, за шкуру родину продаст, а за баксы – так и планету. Он вне подозрений, это стандартный юсовец, хоть и не американец.
Торкесса буркнула:
– Все равно – слизь. Лучше бы ты его убил.
– А с кем останемся? – спросил я безнадежно. – Юсовцы и своих такими сделали, и наших почти всех… Нет, надо по методу товарища Калашникова… или Макаренко?.. Всех в колхоз за колючую проволоку и выдавливать из них…
– Слизь?
– Да, юсовость.
Кварг начал опускать руки, я покачал головой и поднял пистолет. Руки взлетели, как подброшенные взрывом. Торкесса сказала задумчиво:
– Но один аспект прояснился…
– Какой?
