Иггельд покосился в сторону Антланца, тот довольно оскалил зубы и плотоядно потер руки. Иггельд ответил с некоторой неохотой:
– Да, если такой обычай. Но не стоит приглашать слишком много людей.
Наместнику это явно не понравилось, жаждет задать такой пир, чтобы дым коромыслом, но поклонился и сказал государственным голосом:
– Да, конечно… Только самых необходимых. А столы велю накрыть в малом зале.
Но когда перед Иггельдом распахнули двери в этот малый зал, он сперва решил, что над ним пошутили. Зал неимоверен, а ряд столов вообще уходит в бесконечность. Да и стоят в три ряда. А в сторонке, на особом помосте, покрытом красным сукном, расположился длинный стол, по обе стороны не больше дюжины кресел.
И все места, или почти все, уже заняты богато одетыми мужчинами. При его появлении словно ветер пронесся по огромному залу: поднялись все как один человек. Иггельд похолодел, жутко чувствовать на себе несколько сотен пар внимательных глаз, он старался выглядеть невозмутимо, но в желудке появилась обледенелая глыба.
– Сюда, – послышался рядом почтительный голос Хуртечи.
Придерживая под локоть, он повел его к креслу посредине, что отличалось от остальных высокой спинкой, на ней огромный золотой орел с распростертыми крыльями. Иггельд опустился на покрытое красным бархатом сиденье, стараясь двигаться степенно и важно. Справа от него сел Морог, этот обещал помощь богов земли, слева Гвердь, этот обещает поддержку богов воды, дальше Мжига – поклялся в благоволении богов леса, еще дальше прославленные полководцы, герои, знатные беры, могущественные властелины и хозяева огромных богатств и вотчин.
Сам наместник, к удивлению Иггельда, не стал садиться, он отстранил от него слуг и прислуживал ему сам. Иггельд не знал, куда деваться, был готов провалиться сквозь сиденье или вместе с креслом, не мог видеть, как этот седой величественный человек, при одном имени которого все почтительно обнажают головы, прислуживает ему, е м у!
Антланец, на беду, сидел за общим столом, но все же постарался сесть так, чтобы видеть Иггельда и чтоб тот его видел. Иггельд перехватил подбадривающий взгляд и едва не показал в ответ кулак. Даже за этими тремя рядами столов расположились знатнейшие люди края, для простых беричей столы накрыли в большом зале, а для простонародья выкатили из подвалов бочки во двор, расставили там простые дощатые столы, а по углам двора приготовили бочки со смолой, что будут полыхать жарким огнем всю ночь, чтобы пиршество не прерывалось и никто не посетовал на скупость наместника.
Пир ошеломил, а пестрая вереница слуг, что вносила широкие блюда, не заканчивалась, воздух наполнился запахами изысканных яств, специй, душистых трав. Перед ним ставили жареное мясо, приготовленное с разными съедобными корешками, что разжигают голод, чередовали с жареной птицей от крупных, откормленных орехами гусей до крошечных тушек скворцов, все либо хрустело оранжевыми корочками, либо плавало в маслянистой жидкости, пахнущей остро и призывно. Все подавалось, уносилось, во всем ритм, Иггельд зачастую не успевал даже отщипнуть и распробовать, как уносили и ставили новые блюда, горячие, истекающие сладким соком, брызжущие ароматами…
Время от времени кто-нибудь поднимался и провозглашал здравицу в честь непобедимого Иггельда, а после сороковой или пятидесятой смены блюд и множества опустошенных кувшинов с вином его стали называть уже победоносным. Счет блюдам он уже давно потерял, где-то на второй сотне ошеломление медленно начало переходить в раздражение, а на третьей сотне окрепло, чтобы на четвертой сотне перемены блюд вообще превратиться в каменную скалу.
Антланец поднялся, никто уже не обратил внимания, все пьют друг с другом, обнимаются, спорят, кто-то пытается петь, его урезонивают. Он подошел к Иггельду, шепнул:
– Чего такой серьезный? На тебя смотрят!.. Давай я сам налью тебе беленького винца, мне понравилось. Белое вино нужно для здоровья, а здоровье нужно, чтобы пить красное…
– Легко в веселье, – буркнул Иггельд, – тяжело в похмелье.
– Что делать, много пить вредно, а мало – скучно. Вино следует пить только в двух случаях: когда есть вот такой замечательный повод, как сейчас, и когда никакого повода нет.
Он хохотнул басом, очень довольный, наместник прислушался, тоже засмеялся сдержанно, сказал сокрушенным тоном:
– А я вот часть своего состояния потратил на вино, часть на женщин, а остальными средствами, увы, распорядился очень глупо.
Иггельд обвел глазами зал, все раскраснелись, речи становились бессвязными, сказал со сдержанным недовольством:
– Все же мне кажется… пить надо меньше…
Антланец хохотнул, а наместник мягко улыбнулся, принимая слова Иггельда как шутку, сказал понимающе:
– Люди, которые говорят, что пить надо больше, и те, которые уверены, что пить надо меньше, сходятся в одном – пить надо…
Антланец захохотал громче, с кубком в поднятой руке пошел обратно, по пути хлопая по плечам беров и военачальников, которые понравились, а те в ответ радостно желали ему здоровья и поднимались, чтобы чокнуться краями кубков.
Пир раздражал Иггельда, как нелепое действо заблудившихся людей. Все это шумное многолюдье, хвастовство богатством, все как-то нехорошо и не вовремя, он наконец-то набрался отваги и сделал вид, что для него пир закончился, но вместе с ним, к его смущению, разом поднялись и все в зале. Он застыл, одеревеневшей рукой сделал знак всем сесть, оказывается – угадал, все опустились дружно, только военачальники, что сидели с ним за особым столом, остались на ногах.
Хуртеча поклонился:
– Прошу доблестного Иггельда, а также этих знатнейших людей моего края в мою рабочую комнату… Как и желает наш предводитель, взглянем на карту, прикинем, что у нас есть, чем располагаем, что можем получить.
