– Подожди, старик! Нам совсем немного осталось. Вот только добью этого гада…
Хренов поднял измученное чучело и опять отправил его в нокаут.
– Понятно? – обратился он к гимназистам. – Выполняйте…
Мой зеленый ватный собрат скрылся в толпе белых кимоно и беспомощно замахал беспалыми руками.
– Ну ты даешь, – сказал я, когда мы вошли в тренерскую. – Словно по-настоящему… Прямо война!
– А как иначе? Теперь, Сеня, жизнь такая: или ты, или тебя. Впрочем, она всегда такая. – Игорь вытер лицо полотенцем. – Так о чем ты поговорить хотел?
Я достал сигареты и закурил, обдумывая свою речь. Хренов поморщился:
– Бросал бы ты эту дрянь.
– А ты разве… трубку… – не успел удивиться я.
– Давно бросил. В Америке, между прочим, теперь не курят. Только мы, дураки.
Я поискал, обо что бы затушить бычок. Но Игорь хлопнул меня по плечу – кури, мол, не стесняйся – и пододвинул ко мне пустую банку от теннисных мячиков. Сбросив столбик пепла в ее девственную чистоту, я промямлил:
– Мне бы еще какой предмет взять… В смысле, дополнительно…
– Тебе что ж, префа не хватает? – удивился Хренов.
Я пожал плечами.
– Как сказать…
– Понятно. Значит, денег. Или ты такой патриот нашего дела?
– Ну да, – начал извиваться я. – Мне вообще кажется, что курс далеко не полон.
Хренов иронически взглянул на меня. Его белое кимоно резко контрастировало с загорелой волосатой грудью.
– Не дури мне мозги, Сеня.
– Нет, я серьезно, – продолжал я. – Почему бы нам не ввести одну маленькую, но очень нужную, как ты говоришь, для будущего, дисциплинку?
– Какую, например? – Хренов сжал пальцы на босых мускулистых ногах, будто от холода.
Я тоже поежился.
– Ты сам говоришь, что жизнь это «или – или». Но это ведь касается не только каратэ и грамотного составления разных деловых бумажек.
– Юриста я уже пригласил, – заметил Хренов. – Со следующей недели будет вести курс.
– А как же житейские дела? Вот ты, к примеру, хорошо умеешь врать?
Игорь опешил. Его пальцы заскребли по полу каморки, из которой еще не успел выветриться стойкий мухрыгинский дух.
– Да зачем мне врать-то?
– Ты хочешь сказать, что никогда не врал? – наступал я.
– Ну почему же… – замялся он. – Иногда приходилось.
– Так вот и нашим питомцам придется делать это чуть ли не ежедневно. Врать партнерам, клиентам, женщинам, наконец.
– Ты предлагаешь мне ввести штатную должность учителя вранья? – догадался Хренов.
– В общем, да. Если называть вещи своими именами.
– Старик, но это уж полный цинизм!
– А проходить Пушкина за четверть часа не цинизм?
Игорь тяжело вздохнул.
– Ты опять за свое. Ну как мы объясним родителям, что в гимназии их детей учат еще и врать?
Я подумал и сказал:
– А мы назовем этот предмет как-нибудь иначе… Мм… Да вот хоть политес. Или дипломатия.
– Мысль ценная! – одобрил Игорь. – А на роль учителя этого самого политеса ты, разумеется, прочишь себя?
Я скромно потупился.
– А ты знаешь, я тебе верю! – выпалил Хренов. – В смысле, что врать ты умеешь очень хорошо. – Он прищурился и неожиданно спросил: – Ну, давай, выкладывай начистоту, зачем тебе сверхурочные?
Я попытался вывернуться, но Игорь вцепился в меня железной хваткой.
– Что-то не нравишься ты мне, Сеня. Чудной ты какой-то стал после женитьбы.
Дверь распахнулась, и в тренерскую заглянула коротко стриженная голова.
