Гитлером. Различие было в одном: фюрер и его ближайшие соратники спокойно отмечали множество общих черт у гитлеровского фашизма и сталинского коммунизма, у нас же это было не принято, поскольку Сталина, как и Бога, ни с кем сравнивать не полагалось!
Мало-мальски подробное сравнение гитлеровского и сталинского режимов, их вождей займет не одну сотню страниц, в данной работе можно перечислить ничтожную часть общих знаменательных характеристик. Например, мало кто припоминает, что оба диктатора одновременно начали заботиться о сооружении памятников, призванных увековечить их величие. Буквально в одно и то же время они оба засели за планы генеральной реконструкции столиц своих государств. И в обоих прежде всего поражала удивительная безвкусица и гигантомания. Словно китайский император или египетский фараон, наш вождь приступил к сооружению невиданного памятника самому себе – так называемого Дворца Советов почти полукилометровой высоты! Примерно такое же строение решил соорудить Гитлер в центре Берлина. От его размеров просто дух захватывало: внутри здания могло бы разместиться 16 объемов знаменитого римского храма св. Петра, а центральный зал был рассчитан на 150 тысяч человек, его должен был накрыть купол диаметром 600 метров и высотой 240 метров! Такого рода проекты буквально переполняли обоих диктаторов. Немецкий посол в Москве сообщал Гитлеру, что Сталин проявляет огромный интерес к архитектурным замыслам фюрера. И вот в 1939 году в Московском Кремле была организована выставка архитектурных проектов Гитлера и его главного архитектора Шпеера. В. Бережков, переводчик Сталина в то время, описывает в своих воспоминаниях, как нацистский министр иностранных дел Риббентроп давал в Кремле пояснения Сталину, когда водил того по выставке архитектурных проектов, которые, по словам Риббентропа, были разработаны «непревзойденным мастером величественных ансамблей и световых эффектов, поражающих воображение толпы, любимцем фюрера, архитектором Шпеером». Далее Бережков сообщает:
«Риббентроп благоговейно поясняет, что идеи этих сооружений подсказаны лично Гитлером, собственноручные наброски которого (фюрер был неплохим художником-любителем – В.Н.) демонстрируются на отдельных стендах. Выставка понравилась Сталину. Она вполне созвучна его представлениям об архитектуре эпохи “великих свершений”. После войны в Москве по воле Сталина возведут очень схожие со шпееровскими замыслами высотные здания – те же шпили и классические колонны».
Интернационализм, о котором мы ведем сейчас речь, – явление сложное, тем более если он еще с фашистским привкусом. Тут надо учитывать немало как материальных, так и моральных факторов, от духовного родства между Гитлером и Сталиным до традиций и образа жизни у нас и в Германии. И тут самое время вспомнить об удивительной выставке, которая была организована в Германии в середине 90-х годов прошлого века, то есть сравнительно недавно, и с небывалым успехом демонстрировалась в нескольких странах, в том числе и в России, в Москве. Ее экспозиция была посвящена искусству и культуре гитлеровской Германии и сталинского Советского Союза. В нашей столице она была развернута в залах Музея имени Пушкина. В каждом из них на одной стене и вдоль нее располагались немецкие экспонаты, на другой, напротив, – наши, советские: картины, графика, скульптуры, театральные макеты, книги и т. п. И по обе стороны посетители могли видеть одно и то же – культуру и искусство тоталитарного общества, порабощенных людей. Во всех экспонатах, немецких и наших, наблюдалось зловещее сходство! Выставка прогремела на весь мир!.. За несколько десятилетий своих журналистских поездок по разным странам и континентам я посетил множество выставок, но эта потрясла меня больше других, оставив после себя такое же впечатление, какое сложилось у меня после посещения фашистского лагеря в Освенциме.
Здесь нельзя также не упомянуть о том, что Гитлер и Сталин одинаково подходили к искусству и литературе, для них они были средством воспитания, вернее, оглупления масс. Но они не отрицали развлечения за счет муз. Больше всего оба любили кино, предпочитали при этом легкие зарубежные фильмы, особенно американские. Понравившиеся картины оба любили смотреть по нескольку раз. Можно сказать, что Сталин вникал в кино глубже фюрера и сам вмешивался в кинопроцесс, не раз брал на себя разработку темы очередной картины, делал на нее, можно сказать, свой высочайший заказ, сам решал, кто его будет проводить в жизнь... Именно пристрастие Сталина к кино позволило нам узнать о нем немало интересного. Так, в самом конце прошлого века киновед В. Дмитриев, проработавший сорок лет в Госфильмофонде, поведал прессе удивительную историю:
«Я разбирал вырезки из картин, которые просматривал Сталин. Как известно, он очень любил кино и смотрел зачастую по два, а то и по три фильма по ночам – у него была бессонница. Специальный отдел министерства кинематографии готовил для него копии картин и ждал звонка, когда их везти... Необходимо было учесть вкус вождя и убрать из картин то, что могло вызвать его недовольство. Поэтому из многих фильмов сделаны купюры. Вырезки делали, но выбросить их боялись. Их никто никогда не смотрел, и я решил их разобрать. Я понял, что Сталину нравились вестерны, гангстерские ленты, но он очень не любил затянутости. Они тщательно вырезались. Есть картина, в которой из девяти частей сделали шесть, и она вся состоит из одних перестрелок. По его прямому указанию был снят первый советский вестерн “Смелые люди”. Еще Сталин не любил любовных эпизодов. Это было явно видно. Их убирали. Естественно, он не любил никакого надругательства над руководителями, высмеивания диктаторов. Картина Чаплина “Великий диктатор” была запрещена для показа в Советском Союзе. Думаю, – продолжал свой рассказ Дмитриев, – у него был вкус среднего зрителя. У меня есть ощущение, что вкус домохозяйки из города Сызрани или рабочего на заводе не сильно отличается от вкуса вождя. Из трофейных картин, которые выходили у нас на экран после войны, тоже вырезались многие вещи. В иностранных фильмах обязательно убирались счастливые финалы. В них не должно было быть счастливого конца. Никакого примирения влюбленных быть не могло. Ситуация прощения была невозможна. Раскаявшийся революционер был недопустим. Счастливый финал мог быть только для советского человека. Счастливого финала для человека буржуазного быть не могло».
Все эти свидетельства очень любопытны, они наглядно показывают, с каким убогим идейным багажом, с какими низменными вкусами мы имеем дело, когда говорим о «вожде мирового пролетариата и мировой революции»!
Если Сталин вплотную занимался художественными фильмами, то Гитлер обращал больше внимания на документальное кино, которое при нем стало важным пропагандистским оружием нацистов. Еще до прихода к власти он обратил внимание на кинорежиссера Лени Рифеншталь, которая с большим успехом работала именно в документальном кино. В своем сотрудничестве с фашистами и лично с фюрером она сделала несколько очень сильных документальных картин. Из всех близких фюреру людей она, наверное, одна дожила до XXI века. Мало того! В 2001 году она приезжала на фестиваль неигрового кино в Санкт-Петербург. Ей было 98 лет! В ходе пресс-конференции она так ответила на вопрос о сходстве между Гитлером и Сталиным: «У них было много общего, очень много. Но я полагаю, что Гитлер был большим социалистом, чем Сталин. Он больше думал о радости человека труда, о его самоуважении и гордости. Вероятно, он был более абстрактен... Несомненно, он обладал личным магнетизмом...»
Любопытное свидетельство! В связи с этим можно вспомнить и о том, что у нас не рекомендовалось широко показывать документальный фильм Ромма «Обыкновенный фашизм», в котором использованы кадры нацистской кинохроники, в том числе и работы Рифеншталь. Наши идеологи боялись, что это может обернуться пропагандой фашизма? Как бы не так... Боялись потому, что все это было слишком похоже на нас!
О чем писали и говорили
В 1998 году А. Н. Яковлев дал газете «Известия» интервью, опубликованное под таким названием: «Российских фашистов породил КГБ». В нем Яковлев рассказал о том, что еще в конце 50-х годов в СССР начали появляться фашистские группы. Он вспоминает, что в ЦК партии поступали такие сигналы, «они приходили от разных организаций, но меньше всего от КГБ». Оказывается, предшественником нашего, российского, фашизма стала печально известная организация «Память», куда КГБ, как рассказывает Яковлев, внедрил своего человека – фотографа Д. Васильева с его несколькими коллегами. Они направили деятельность «Памяти» как бы в русло борьбы с сионизмом. А затем, утверждает Яковлев, «от “Памяти” стали отпочковываться еще более экстремистские нацистские организации. Таким образом КГБ организационно породил фашизм... Опасность фашизма в России реальна еще и потому, что с 1917 года мы привыкли жить в уголовном мире с уголовным государством во главе. Привычка притупляет бдительность. Уголовщина, освященная идеологией, – эта формулировка подходит как коммунистам, так и фашистам».
Вот в чем суть! В красно-коричневой опасности, нависшей над Россией. «Идет ползучая реставрация, – продолжает Яковлев. – Красно-коричневые уже составляют списки, и я видел эти списки, кого и в каком порядке будут судить».
«Нет сегодня второго такого государства в мире, где было бы столько нацистских и неофашистских партий, сколько их нынче в России. Причем действуют они совершенно легально, зачастую при полном благорасположении властей. Им, русским нацистам, вольготно
