— Ты же знаешь, что есть. И если ты закончила праведно гневаться, я продолжу.
Это были тридцатые годы, веселое время и довольно опасное. Община эмиш — на самом деле я не уверен, что это были именно эмиш, может, менониты или еще какая хрень, я в них не разбираюсь — короче, община располагалась в нескольких километрах от одного буйного городка, и просто удивительно, как им удавалось сохранять тишину и благочестие, когда совсем недалеко стреляли на улицах и налево и направо продавали спиртное и кокаин. Так вот, этот парень сбегал ночью из дома и на попутках приезжал в город, в один популярный кабак, там мы и познакомились. Ты бы его видела — один глаз зеленый, другой карий, кожа как шелк, и такая вызывающая красота, даже в этих его кошмарных шмотках. Настоящий инопланетянин. Для него вокруг кипел волшебный параллельный мир, где люди носят волшебную одежду, пьют волшебные напитки и ездят на волшебных повозках. Секс был для него вообще чем-то из разряда божественного откровения. И кокаин. К спиртному он не прикасался, чтобы мать не узнала, но кокаин — он же не пахнет, так что я его угощал, а он — слушал.
— Слушал что?
— То, что я рассказывал. Эти истории нравились ему больше всего прочего -
истории о жизни, которая проходила мимо него, это было за пределами его существования и воображения. А мне нравилось рассказывать, потому что в этом был оттенок садизма, ведь через пару часов ему нужно было возвращаться домой. В свою унылую самодельную конуру, где пахнет навозом, где все вещи серого цвета, а каждый день начинается с занудной церковной проповеди. Он был средний среди одиннадцати детей вдовы местного лекаря и имел возможность наблюдать за жизнью старших братьев и сестер, никогда не покладающих рук и поднимающих глаза вверх,
только чтобы произнести молитву. И вот однажды он не захотел возвращаться.
— Он решил стать таким, как ты?
— Он хотел стать мной. Всегда хотел, готов был сам вцепиться мне в глотку.
Говорил, что больше жизни хочет быть похожим на меня и тоже рассказывать истории — много историй. А мне это немножко льстило.
— И ты это сделал.
— А что бы мне помешало? «Правило Перл» тогда распространялось только на Чикаго,
так что я был волен превратить его когда захочу, где захочу и во что захочу.
Пару-тройку дней после его ухода из дома он меня упрашивал — для себя-то я все давно решил, просто мне это нравилось. Как он упрашивает — это было талантливо…
А потом мы сделали это. И в третью ночь, когда все закончилось, в тот кабак пришла его мать.
Демон подлил мне еще коньяка, и я позволила — кажется, он мне понадобится.
— Представь, в грязном притоне — женщина эмиш, в своем чепчике и черном платье,
люди просто охренели и не знали, как реагировать. Когда они наконец поняли, кого она ищет, то послали ее на улицу. Она ходила вокруг кабака и звала своего сына,
который находился в нескольких метрах, в моей машине. Я мог увезти его, дать бросить свой первый голод на кого-то другого, но мы продолжали сидеть там, а она кричала: «Закери! Твоя сестра Эстер больна, он хочет тебя увидеть! Пожалуйста,
вернись!» И он не выдержал. Выскочил, обнял ее. И убил.
Демон замолчал, раздавил энный окурок в пепельнице, и я поняла, что уже несколько минут не моргаю. Золото из его глаз уходило медленнее, чем обычно.
— Почему?…
— Первый голод… он не выбирает. Просто так случилось.
— И… что потом?
— Потом он рыдал в моей машине почти до утра, и слезы были алые. У меня вся рубашка впереди стала красной. А потом вдруг замолк, вытер лицо и сказал: «Ну вот и все».
После этого мы расстались, как договаривались — я не собирался с ним нянчиться и сразу предупредил, что мое внимание очень кратковременно и постигать новую жизнь ему придется самому. И вот в прошлом году я встретил моего Зака в Нью-Йорке. Не впервые, конечно, но… Весь в татуировках, рваная стрижка, кожаные штаны — короче, порядок. Выпили,
потрепались… и знаешь что? У него получилось.
— Что?
— Он изменился, научился рассказывать истории и еще оч-чень многим другим вещам.
В общем, он стал похожим на меня.
— Как-то ты это сказал… невесело. Тебе что, не сильно понравилось увиденное?
— Нет, просто… теперь я думаю, что и одного меня миру было бы более чем достаточно.
Я не знала, что сказать, и решила не говорить ничего. История показалась мне немного более страшной, чем хотела бы — но да, у нас разная система ценностей, и оставим это.
— Дагни, проснись. И начинай, твоя очередь.
Я глубоко вдохнула. Нет, не может быть. Не может быть, что я это кому-то расскажу, хоть и спьяну. Я молчала два года, об этом знал только Джимми, но и он молчал. Может, хватит молчать? Может, сейчас самое время?
— Я совершила преступление.
Демон вскинул брови в полнейшем недоверии.
— Ты? Стащила в магазине чупа-чупс?
— Не смейся, это серьезно. Я виновна… в одной аварии. Выпила, села за руль и устроила автокатастрофу… Когда очнулась, была в бостонской больнице… а мой брат никому не сказал, уладил все по своим каналам. Отполировал до блеска, даже родители мало что знают. Джимми сказал, чтобы я обо всем забыла. А я не могу.
— Считаешь, там кто-то погиб?
— Не знаю… Но это возможно. Было темно. Машина, которую я подрезала… ее закрутило, а когда я сама перевернулась, то мне показалось… Я не знаю, бред это был или реальность, но я помню взрыв. И
