Со стесненным сердцем Френсис подумала, что сейчас он больше похож на того Маркуса, которого она знала и любила семнадцать лет назад, чем на самодовольного аристократа, спасшего ее от хулиганов на рыночной площади и полагавшего, что все должны ему подчиняться.
Закончив чаепитие, они отправились к Коррингам-хаусу. Там Маркус попрощался с Френсис на крыльце и в ответ на ее приглашение зайти и отдохнуть объяснил, что у него вечером дела и надо заехать домой переодеться. Френсис учтиво поблагодарила его за то, что довез ее до дома, и повторила, что ждет леди Лавинию на урок через два дня.
Стоя на крыльце, Френсис смотрела, как он садится в карету и захлопывает дверцу, затем медленно повернулась и вошла в дом. Маркус оказался намного загадочнее, чем ей поначалу казалось. На протяжении всего нескольких часов он успел показать себя и неприступным, угрюмым человеком, раздающим направо и налево приказания и третирующим свою дочь, и любезнейшим кавалером.
Ну что ж, так даже легче будет общаться с ним, подумала Френсис, поднимаясь в свою комнату, чтобы переодеться. Они с Перси собирались в театр. С ним она чувствует себя свободно, не надо следить за каждым своим словом, чтобы, не дай бог, тебя не поняли превратно. Правда, у нее не замирает сердце, когда она думает о Перси, зато с ним весело. Френсис вспомнила про его предложение. Интересно, он просто пошутил или в самом деле ждет от нее ответа?
Герцог Лоскоу в театре не появился, и Френсис почему-то стало тоскливо.
На следующий день, вернувшись домой из приюта, она, к своему удивлению, обнаружила письмо от секретаря Королевской Академии, где сообщалось, что обе ее картины проданы и анонимный покупатель выразил пожелание, чтобы она написала еще два пейзажа – “Весну” и “Лето”.
“Он отметил, что это не к спеху и Вы можете написать их, когда Вам будет удобно”, – писал в заключение секретарь.
При других обстоятельствах Френсис была бы рада получить лишние деньги, но где найти время на эту работу? Сиротский приют, занятия с леди Лавинией, класс живописи – ни минуты свободной. А с другой стороны, для нового приюта, как оказалось, понадобится много больше денег, чем предусматривалось, поскольку с окончанием войны цены поползли вверх. Так что придется все же принять предложение. Но сначала она напишет портрет Лавинии.
Надо сказать, давалось это нелегко – улыбка, запечатленная на первом наброске, больше ни разу не появлялась на лице девушки; а попробуй отобрази то, чего нет!
– Лавиния, ну улыбнитесь хоть разок, – взмолилась Френсис. – Что вы сидите с таким скучным лицом?
– Ой, да это все папа. Я всего-то попросила его покатать меня по парку в фаэтоне, а ему, видите ли, некогда. Да еще рассердился, как будто я бог знает чего от него требую. Ума не приложу, чем он может быть так занят. Его почти никогда нет дома!
– Он говорил, у него какое-то дело, – успокаивающим тоном произнесла Френсис. – Как я понимаю, важное.
– А я в этом не уверена. На днях заезжал мистер Чепмен, который занимается его делами, и я узнала, что он уже неделю не виделся с отцом и ждал его. Мне кажется, у отца какие-то трудности. Или же он встречается с какой-то женщиной; но если так, то слишком уж много времени он с ней проводит.
– Знаете, Лавиния, вы не должны мне все это рассказывать.
– А кому еще я могу рассказать? Я же никого не вижу, кроме слуг…
– Все равно, больше ни слова, прошу вас. Я ничего не хочу знать.
– И вам совсем не любопытно?
– Нисколько, – твердо ответила Френсис. – Лучше расскажите о ваших впечатлениях от Королевской Академии.
– Ничего особенного.
– Как вы можете так говорить? Там же выставлены настоящие шедевры!
– В Лоскоу-Корте есть и получше. Дедушка был заядлым коллекционером, и папа тоже кое-что добавил; только, по-моему, ваших картин у нас нет.
– Неудивительно, я ведь не из самых знаменитых. – Было бы странно, если б герцогиня позволила повесить в Лоскоу-Корте что-нибудь из ее работ.
– Вы видели нашу коллекцию?
– К сожалению, нет.
– А хотели бы?
– Может, когда-нибудь. – Френсис решила перевести разговор на другую тему и начала расспрашивать Лавинию о том о сем, что девушке явно не понравилось.
– Знаете, миледи, – перебила она Френсис, – я в вас ошибалась, вы не такая, какой кажетесь.
– То есть?
– Не знаю, как сказать, но светских дам я представляла не такими. Вас интересует то, что происходит где-то там, внизу. Я тут посмотрела ваши рисунки бедных детей. Они правда так живут?
– Да, некоторые еще хуже.
– Я не знала… не знала, что такое бывает…
– Вы и не могли знать. Туда, где они обитают, добропорядочные люди забредают редко. Да они и не хотят знать об этих людях, это будоражит их совесть.
– А вы считаете, это нужно делать?
