— Для меня это предмет первой необходимости, а не роскошь. — Он постучал костяшками пальцев сначала по одной ноге, потом по другой: судя по звуку, это были протезы. — Король Ване. Вот почему это не моя проблема.
Далиан Карр сдвинул брови.
— Нам нужно все обдумать.
— Я пробуду в Валдарре еще несколько дней. Ты знаешь, как меня найти.
Захадиан Даррок сделал знак своей свите. Телохранители подхватили оружие и окружили хозяина, плывущего к выходу. Спустя мгновение дверь за ними захлопнулась.
Карр посмотрел на лица остальных.
— Мы должны сделать все, чтобы не упустить эту сделку.
— Да ну? — Кэлдасон даже не пытался скрыть иронию.
— Слишком много людей надеется на нас.
— Не могу поверить, что ты заключил такую сделку с этим типом, — недовольно буркнул Дислейрио.
— Дело сделано, Куинн. И Даррок прав насчет того, что остров — ходкий товар. Нам отступать некуда.
— Ну и как ты предлагаешь решать эту проблему?
— Для начала нужно усилить группу Рита, которая будет доставлять груз.
— Подожди-ка, — вмешался в разговор квалочианец. — Просить меня доставить золото — это одно. Рассчитывать, что я буду сражаться с объединившимися пиратами, — совсем другое.
— Но ты ведь понимаешь…
— Я понимаю одно — несмотря на все твои обещания, пока я ни на шаг не приблизился к клепсидре. А теперь ты втягиваешь меня в войну, до которой мне нет никакого дела.
— Но наш план…
— Это твоя проблема, Карр. Найди себе другого простофилю.
Взяв со стола свое оружие, Кэлдасон поспешил к двери.
— Рит! — воскликнул Куч.
— Пусть идет. — Патриций пожал плечами. — Он передумает. А если нет…
— Не надо так смотреть, — прервала его Серра. — Я человек не вполне надежный, ты забыл?
Куч, заметно расстроенный, обмяк в кресле. Дислейрио, все еще в ярости, пристегнул меч.
Плечи Карра поникли. Некоторое время он смотрел на сверкающую на стене карту, а потом щелкнул пальцами. Карта мгновенно снова сжалась до размера жемчужины, упала на пол, отскочила от него и, описав дугу, опустилась в протянутую ладонь. Патриций зажал пальцами “надежду мира” и засунул ее в ухо.
Тишина. Холод. Мягкий белый туман окутывал его, и казалось, что тело лишено веса.
Медленно, очень медленно возвращалось ощущение собственного “я” — тела и личности, хотя понимания, кто он такой, не возникало. Потом он почувствовал стремительное движение воздуха, который взъерошил волосы, вызвал покалывание на коже и обжег глаза, отчего они увлажнились. В животе возникло неприятное ощущение, в ушах зашумела кровь.
Он падал.
Туман исчез. Кувыркаясь в своем стремительном движении вниз, он увидел, что на самом деле это было облако. Еще выше голубой бархат неба усыпали звезды. Вращаясь, изгибаясь, он мельком разглядел землю, так далеко внизу, что был виден ее изгиб. Под свист ветра он падал лицом вниз.
Кэлдасон не мог управлять своим падением, но возникло ощущение, что это движение приобрело целенаправленный характер. Он больше не падал, полетел.
Земля внизу приближалась, уже можно было различить особенности местности — заснеженные горные пики, серебристые реки, зеленые поля, перемежающиеся изумрудной пеной лесов. Опустившись еще ниже, он там и здесь увидел следы вмешательства человека: равнины, разделенные на вспаханные участки и пастбища; деревянные домики, шрамы дорог. Головокружительное падение несло его к одной из них. А затем он полетел вдоль ее желтой ленты, выше самых высоких деревьев.
В поле зрения возникла большая группа вооруженных всадников, скачущих быстрым галопом. Он последовал за ними, без всяких усилий со своей стороны повторяя изгибы дороги. Так продолжалось на протяжении многих миль. Потом до него дошло, что не только они одни движутся в этом направлении. Что-то еще, как и он, летело следом за всадниками, но на гораздо большей высоте и чуть позади. И это что-то не гналось за ними, а сопровождало и даже подгоняло их.
Он не видел, но чувствовал чуждое присутствие, чем бы оно ни являлось. Странным образом в нем сочетались и стая, и единый разум. Откуда пришло осознание этого? С такой же уверенностью Рит ощущал злобную силу, которую оно излучало. Ощущение опасности обрушилось на него, порождая страх.
Это чувство заставило устремиться вперед, обогнать всадников и следовавший за ними ужас. Он мчался с такой скоростью, что ландшафт внизу слился в неясное пятно, головокружительную смесь зеленого с коричневым. Озера, похожие на зеркала, лоскутные одеяла полей…
Наконец он замедлил движение и завис над поляной в лесу, рассматривая что-то вроде пузырей соломенного цвета. Он не сразу понял, что это дома, крытые соломой. Поселение охраняла группа людей. Имелся тут и загон для скота, и несколько коней были привязаны к столбу. Кто-то тащил от родника бадью с водой, кто-то рубил дрова. Место казалось мучительно знакомым. И по мере того как он опускался — все попытки воспротивиться этому не увенчались успехом, — тягостное ощущение лишь усиливалось.
Он приземлился мягко и бесшумно, но все равно опасался быть замеченным. Однако никто даже не повернул головы, и стражники к нему не кинулись. Он их видел, а они его — нет.
Ему сразу же бросилось в глаза, что эти люди — его соплеменники.
Послышался крик. Похоже, он доносился из самой убогой хибарки, стоящей чуть в стороне от остальных. Никто даже не поглядел в ту сторону. Вместо этого все выхватили оружие и, явно нервничая, начали всматриваться в заросли деревьев. Крик повторился, более высокого тона и длительности. Невидимый, словно призрак, Рит пошел на этот звук.
Внутри лачуги, освещаемой единственным фонарем под потолком, было полутемно. Когда глаза привыкли, он смог различить небольшую группу людей. Две пожилые, многоопытные женщины и совсем молодая девушка. Четвертым был старик неизвестной расы. Он показался ему странно знакомым.
Эти люди окружали лежавшую на грубой мешковине женщину. Ее сорочка из грубого полотна была сдвинута вверх, обнажая выпуклый живот. Вспотевший лоб облепили пряди блестящих черных волос. Были видны стиснутые от усилий молочно-белые зубы. Но даже с искаженным от боли лицом, даже в полумраке она показалась ему прекрасной.
Точно зачарованный, он смотрел, как люди хлопотали, стремясь помочь ей. Однако что-то шло явно не так. Женщина корчилась все сильнее, крики длились все дольше. Люди обменивались обеспокоенными взглядами, не зная о присутствии лишенного плоти наблюдателя.
Наконец ребенок — это был мальчик — появился на свет. Женщина лежала молча, неподвижно. Воцарившаяся тишина казалась более зловещей даже по сравнению с недавними криками. Малыш тоже не издавал ни звука, не двигался и не дышал. Женщины пытались остановить сильный поток крови из тела матери, а старик взял малыша и быстрым движением перерезал пуповину серебряным серпом, как того требовали традиции, затем поднял посиневшее тельце и шлепнул по попке. Ему пришлось повторить это дважды, прежде чем новорожденный захныкал.
