и унесет ее ввысь. Боль исчезнет навсегда, только ветер будет свистеть в ушах…
Но что это ангел творит с ее виндзорским стулом? Даже умирая, Жанна не могла не возмутиться, увидев, как он преспокойненько разломал стул о колено и бросил его в камин. Потом он закрыл окно. Как же теперь они улетят на небо? Этот ангел не только вандал, но и дурак…
А посланник небес разводил огонь, подсыпая в камин уголь. Может, это дьявол? Уж очень черные у него волосы. Да, дьявол, которого прислали мучить ее…
Волна боли высотой с небоскреб обрушилась на беззащитное тело Жанны, лишив ее способности что- либо понимать. Когда туман рассеялся, она вдруг очень четко увидела языки пламени и огненные искры, плясавшие в воздухе, и темное пятно на ковре, и… Диона.
– Ты же в Нью-Йорке!
– Молчи. – Его лицо казалось загадочным, как карта неведомой страны. – Какой Нью-Йорк? Я нужен тебе здесь.
Он поднес к ее губам стакан. Стекло приятно холодило запекшиеся губы, а вода показалась Жанне настоящим напитком богов.
– Как ты вошел?
– А как ты думаешь? – Дион нежно откинул волосы с ее лба. – Через люк.
Ну конечно. Дион любит эффектные жесты. Она прислонилась к нему, ища поддержки.
– Вот, я принес тебе подарок.
И Дион вложил ей в руки оранжевое ведерко – совсем новенькое, сверкающее, прямо из магазина. Твердое и прохладное. Жанна прижала его к себе, как будто впервые в жизни видела такую красоту. О Дион!
– Я люблю тебя.
Скоро она умрет. Надо, чтобы он знал об этом.
– Из-за ведерка? – Дион широко улыбался, открывая нараспашку все окна своей души. Его теплая сильная рука согревала ее затылок. – Я тоже люблю тебя.
– Но от меня пахнет! – Жанна всхлипнула от унижения.
– Как от бродяги, который всю ночь провалялся на улице. – С лица Диона не сходила все та же ослепительная улыбка. – Какая разница? Я люблю тебя.
– Правда?
Боль, угнездившаяся где-то в желудке, стала разворачивать свои кольца, как анаконда. Жанна закашлялась.
– О Боже, – еле выговорила она в перерывах между стонами и кряхтеньем. – Это не слишком романтично.
– Всему свое время, – нежно шепнул Дион. – Потом я подарю тебе цветы.
Жанна с наслаждением вдыхала запах его волос и кожи. Запах зеленого мха и меда… Все ее чувства вдруг ожили и обострились до предела. Даже боль на мгновение перестала быть врагом.
А потом – снова падение в ледяную пучину моря. Вконец измученная, Жанна тонула, потеряв надежду добраться до берега.
– Мне так плохо. Я больше не могу.
– Ты сможешь. – Дион обнял ее; его теплые губы щекотали ее горло. – Вспомни Ирландское море. Тогда ты выдержала.
– Да, такое не забывается. – Жанна засмеялась, тяжело дыша, и опять уткнулась в ведерко.
Как приятно пахнет чистая новая пластмасса! И сколько пользы от этого ведерка! Пожалуй, стоит постоянно держать его под рукой. На всякий случай.
Ирландское море. Воспоминания давали ей силы и надежду. Ирландское море. Нельзя о нем забывать.
Теперь Жанне казалось, что она резвится в волнах, как дельфин, то погружаясь в воду, то выныривая на поверхность.
– А-а-а…
Ею овладела какая-то необъяснимая хмельная радость. Придет время, и море само прибьет ее к берегу. Надо только слушаться его, не сопротивляться. Несмотря на боль, она жива и создает жизнь.
Сильные руки подняли Жанну и перенесли на кровать. В комнате было жарко. Дион бросил в камин все, что только могло гореть. Он склонился над ней, обнаженный до пояса, и его блестящая от пота кожа казалась золотистой в отсветах пламени.
– Танцуй, Дженьюри, – услышала она тихий шепот. – Потанцуй со мной.
И она начала раскачиваться, стоя на коленях и глядя ему в глаза. Там-то Дженьюри Браун и нашла свое убежище, как рыба, которую бросили в родное озеро, или выпущенная на волю птица. «Спаси и сохрани меня, спаси и сохрани», – повторяла Жанна, ибо больше сказать было нечего. Дион нужен ей, и он здесь.
Напряженные мускулы расслабились в его объятиях. Жанну охватило величественное и страшное желание раздвоиться. Она распускалась, как цветок, раскрывалась, росла…
Впервые за все это время Жанна поняла, что от нее требуется. Она уткнулась головой в шею Диона, вцепилась пальцами в его волосы, и с ее губ сорвался долгий стон: то ли жалоба, то ли крик триумфа. Что- то теплое и тяжелое заскользило между ног.
– А теперь медленнее, медленнее…
Пора распахнуть двери навстречу солнечному свету. Открывайся же, открывайся… Они прижались друг к другу – храм из единой плоти и крови, и в их сплетенные руки упало крошечное розовое существо. Чудо свершилось.
Жанна смотрела на ребенка. Вот он, запретный плод, слаще которого нет ничего на свете.
Ребенок открыл глаза. Как это просто и странно. Глаза, в которых отразилась вся мудрость мира.
Жанна молчала, не в силах оторваться от младенца. Наверное, никогда она на него не наглядится.
Дион приподнял дочь, она протестующе пищала, растопырив крошечные ручки. Какая она маленькая, хрупкая и вместе с тем сильная! В ней все прекрасно – вплоть до розовато-жемчужных ступней и маленьких ушек, похожих на морские раковины.
Все еще не веря себе, Жанна откинулась на подушки и радостно приняла дочь в свои объятия. Одной рукой она поддерживала слабую, дрожащую головку, а другой нежно гладила лепесток ушка. Да, у ее маленькой девочки глаза Джули, но уши… Бархатные, плотно прижатые к головке, они заострены на концах, как у эльфа. Уши Диона.
– У нас получилось! – Смеясь и плача, Жанна потянулась к нему, вовлекая в магический круг. Они будут вместе отныне и навсегда.
Смерть и рождение. Новый мир, в котором есть только мужчина и женщина.
– Ты, я и Ирландское море!
Они лежали втроем и смотрели, как пламя отбрасывает на стены золотые блики.
– Может, и второй пустить на растопку?
Дион задумчиво глянул на последний виндзорский стул.
– Попозже. Когда ты будешь кормить.
Маленькая Джули приоткрыла один глаз, будто изучая своих родителей, а потом потянулась к материнской груди. На ее личике было написано величайшее блаженство.
– Не у всех детей крестным отцом было Ирландское море.
– Да, – отозвалась Жанна, которой казалось, что она умерла и попала на небеса. – Виновата качка. Наверное, я потеряла свою противозачаточную пилюлю где-то между Ливерпулем и Дублином.
– Это твой самый лучший поступок!
– Ты тоже постарался.
И они обменялись восторженными, чуть глуповатыми улыбками.
– Свадьба будет завтра, – заявил Дион тоном, не допускавшим возражений.
Никогда еще Жанна не видела его таким серьезным. Да, из Диона получится прекрасный отец!
– Ну вот. – Ее неудержимо тянуло подразнить его. – А я-то мечтала о долгой помолвке…
– Помолвка уже была – целых девять месяцев, – возразил Дион, смерив Жанну суровым взглядом. – Кстати… почему ты не носишь мое кольцо?
