женщины. Парня бросила какая-то девушка...
– «Продинамила», – ехидно выдала Полина.
– ...И он начал колоться. Передоз – и все... А почему ты спрашиваешь?
– Как ты считаешь, мог он похитить Артура и Лизу?
– Господи, Поленька, да как ты можешь такое говорить? Конечно же, нет – он очень мирный человек, никогда бы не пошел на преступление.
– Оленька, ты наивна! – возмущенно воскликнула Полина. – Хоть ты и психолог, но в душу человеческую не заглянешь. Вспомни, как мы ошиблись в Кособудском? Думали, прямо как дедушка, а он... Так и теперь – все может быть.
Да, с Львом Сергеевичем получилось и впрямь некрасиво. Но это не значит, что все в мире столь же коварны и никому нельзя доверять. Полина меня не слушала, она настаивала на своем: проверить Русанова.
– Поля, я не буду этого делать. Во-первых, я ему доверяю и не думаю, что он мог пойти на такой ужасный поступок. Во-вторых, он доверяет мне, а я не хочу обманывать человека, – решительно заявила я, ожидая возражений сестры. Полина иногда становится ужасно упрямой и не терпит, если ей кто-то вздумает перечить. Но сейчас она согласилась на удивление легко:
– Оля, ты просто дай мне его адрес, и я сама разберусь с этим человеком. Тебе предстоит другое занятие.
Я покорно нашла в сумочке блокнот и продиктовала адрес Русанова. Потом вспомнила, что мои дети неизвестно где (разумеется, я и не думала это забывать – но общаясь с Полиной, переключилась на другое), и усиленно заморгала.
– Полечка, что же делать? – расстроенно спросила я. Слезы подкатывали к глазам. Очки запотели.
– Главное, не реви! – рявкнула бессердечная Полина. – Тебе придется все же принять участие в расследовании этого преступления, хоть ты и не хотела.
Да уж, теперь хочешь – не хочешь, а придется влезать в это дело. Ну почему так – все живут как люди, нам же с сестренкой постоянно попадаются всевозможные расследования. Я смотрела на сестру, ожидая ответа на свой вопрос. Плакать уже не хотелось – меня обуяло жгучее желание раскрыть это преступление и найти своих детей. Полечка заметила изменение в моем настроении и решительно заявила:
– Мне сейчас на работу. Тем более, ты психолог и разбираешься в людях лучше, чем я. Так что, Оленька, тебе придется съездить к Костику домой и поговорить с его родственниками. Им, конечно, не до этого – но в таком состоянии, возможно, что-нибудь узнаешь.
Я согласно кивнула. Конечно, я поеду. Куда угодно отправлюсь. Я уже собралась и стояла у дверей, когда Полина меня оскорбила. Она сказала напоследок:
– И прошу тебя, не напивайся! Ты мне нужна в трезвом состоянии!
Как она могла так сказать! Я вообще никогда не напиваюсь! Зачем мне это? В моей жизни не все так плохо, а пьют люди из-за полной безысходности. Только Поленька этого не понимает.
Я холодно проигнорировала замечание Полины и вышла из ее квартиры. Напоследок Поля сказала, что будет ждать звонка. Я гордо проследовала к лестнице, не обращая на нее внимания. У меня такое горе, а Полина Андреевна об одном думает. Да как она вообще могла такое сказать! Это просто ужасно – иметь бессердечную сестру, которая тебя не понимает и не принимает такой, какая ты есть. Полине почему-то всегда хочется переделать меня, как она считает, к лучшему. Вероятно, это комплекс, возникающий у сестер-одногодок. Но Полина совершенно безосновательно считает свою жизнь более насыщенной. Вот еще! С работы домой, из дома на работу – и все! Господи, моя жизнь значительно интереснее! Я в этом даже не сомневаюсь!
Но Полина не оставила меня в покое. Она нагнала меня у подъезда, когда я уже ступила на скользкую дорожку, и окликнула. Я, не оборачиваясь, шла дальше.
– Ольга, чудо мое, остановись, сумасшедшая! – вопила Полина, стоя на заснеженном асфальте в домашних тапочках. Я сжалилась над ней и обернулась, выжидающе глядя на сестру.
– Как, спрашивается, ты намерена отправиться к Костику? Будешь искать его адрес через адресный стол? – ядовито спросила Полина. И тут я сообразила, что и впрямь забыла взять у нее адрес. Полина протянула мне листок из блокнота, глядя как на истеричку. Я холодно кивнула и пошла к троллейбусной остановке, сжимая в руках лист с адресом.
Как я поняла позднее, взглянув на лист бумаги, ехать мне предстояло в другой конец города. Но делать нечего. Денег на машину у меня, разумеется, нет. А на остановке стоять довольно холодно.
К счастью, троллейбус подошел довольно быстро. Я без особого труда нашла нужный мне дом – типовую многоэтажку – и поднялась на седьмой этаж в обшарпанном лифте.
Нажав на кнопку звонка, я услышала за дверью шарканье ног. В глазке мелькнул лучик света, потом дверь открылась.
– Здравствуйте, – пробормотала я, боясь встретиться взглядом с полными боли глазами нестарой еще женщины.
– Вы из милиции? Заходите, – вяло махнула она рукой.
– Меня зовут Ольга Андреевна, – представившись, я прошла вслед за женщиной в маленькую прихожую и сняла сапоги. Я решила придерживаться версии, которую столь удачно подсказала женщина.
– Я – Александра Михайловна, – представилась женщина. Она предложила мне пройти на кухню и опустилась на стул напротив.
– Меня уже расспрашивали, – медленно сказала женщина, смахивая со щеки тяжелую каплю. – Я слушаю вас.
– Мне очень жаль, что пришлось вас побеспокоить, но понимаете, расследование... – неуверенно забормотала я. Александра Михайловна устало кивнула, обреченно глядя на свои руки.
– Вы не знаете, были ли у Кости враги? – спросила я.
– Ну что вы, Костя был милым ребенком. Он никому не делал зла. По крайней мере, я этого не знала.
Я сочувственно кивнула, ласково прикоснувшись к руке женщины. Она производила впечатление человека очень одинокого. Я прекрасно понимала ее горе. Александра Михайловна смотрела на меня печально и устало. Она помолчала несколько минут, потом спросила:
– Неужели вы думаете, что Костя мог бы кому-нибудь навредить?
Я пожала плечами, и тогда Александра Михайловна, словно желая высказаться, стала рассказывать мне про сына. Я слушала и кивала. Может быть, чуть-чуть, но станет этой женщине легче, если поговорить. И она говорила. Она рассказывала все-все про своего единственного сына, потом сорвалась с места и ушла куда-то.
– Вот, посмотрите, – и женщина выложила передо мной обтянутый серо-голубым бархатом толстый фотоальбом.
Я автоматически листала фотографии, почти не выслушивая пояснений Александры Михайловны, но и не прерывая ее. Я прекрасно понимала, что такие воспоминания на первых порах немного утоляют боль. И рассматривала фотографии в надежде отыскать что-то полезное. Одно фото привлекло мое внимание. Не знаю, что именно, но что-то мне показалось в нем знакомым. Моя зрительная память порой оставляет желать лучшего.
На фото был изображен старый дом, перед которым стояла молодая девушка со светлыми волосами и ярко-красными ногтями.
– Кто это? – спросила я. Александра Михайловна удивленно уставилась на фото и сказала:
– Ой, а откуда она? Я даже не знаю. Может, Костина девушка?
– Можно, я ее возьму? – попросила я, и женщина согласилась. Я сунула снимок в сумку и продолжила беседу:
– В последнее время было что-нибудь необычное? Может быть, Костя чего-нибудь боялся? Опасался?
Александра Михайловна задумалась. Она смотрела на меня с некоторым сомнением. Наконец сказала:
– Вы знаете, нет. В последние пару недель Костенька... Он стал спокойнее, как-то раскованнее и добрее. Я не знаю, важно ли это...
