Пробормотав «любопытно, любопытно», Полина опрометью пробежала мимо меня со своим платком в переднюю и принялась перетряхивать обувь на полочке. Обуви там оказалось немного – пары две или три, так что с этим она покончила довольно быстро. Вернувшись в комнату в каком-то непонятном возбуждении, сестра повернулась ко мне и скомандовала:
– Гони свою косметичку, быстренько! И пакетик.
– Какой еще пакетик? – Я машинально нащупала на диване свою сумку.
– Обыкновенный, целлофановый. Я знаю, у тебя вечно их полно в сумке.
Я поджала губы.
– Полина, может, все-таки объяснишь, в чем дело? Что ты там нашла на ковре?
– Честно говоря, еще сама не знаю. Но это может нам пригодиться.
– Да что «это», что?!
– Не мешай. Лучше займись своим делом: обнюхай квартиру. Может, учуешь флюиды киллера, или найдешь клочок его ауры… Впрочем, нет: лучше стой на месте, а то наставишь везде своих пальчиков!
Одновременно с этой убийственно насмешливой речью сестра вытащила из моего любимого косметического набора мягкую кисточку для нанесения румян, опустилась на колени и этой самой кисточкой стала собирать в пакетик красноватую пыль с ковра. Когда она закончила, вид у Полины Андреевны был такой значительный, точно в нее вселился дух Шерлока Холмса.
– Вот! – Она щелкнула пальцем по пакетику с «вещдоком». – Ты спрашиваешь, что это? Я очень надеюсь, моя дорогая сестренка, что в этом пакетике – след убийцы!
– Что-о?!
– Впрочем, может быть, это самая обыкновенная лажа. А теперь нам пора отсюда сматываться, и поскорее! Но прежде чем мы уйдем, ты должна вспомнить, к чему прикасалась в этой квартире, и все аккуратненько протереть. Вот тебе платок, действуй. Свои отпечатки я уже уничтожила.
Задание не было таким уж трудным, поэтому я покончила с ним в два счета. Ведь с той самой минуты, как Полина отважно углубилась в квартиру Бабанского, и до того момента, когда я лишилась чувств, я практически ничего здесь не трогала! Сначала стояла столбом в дверях, принюхиваясь и прислушиваясь к стуку собственного сердца, потом, все так же сжавшись в комочек от страха, сделала несколько шагов вперед – вот и все.
Этот странный, смутно знакомый запах, который я почуяла, едва переступив порог… Только он и волновал меня, пока я не увидела труп и не отключилась.
– Что ты все нюхаешь? – прошипела сестра над самым моим ухом.
– Как – что? Да ведь ты сама просила меня принюхаться к флюидам убийцы, вот я и стараюсь!
– Ах, вот оно что. Ну, если ты серьезно – тогда тебе стоит понюхать в туалете. Я думаю, именно там скрывался этот гад, пока мы с тобой не освободили ему путь к отступлению.
Услышав о том, что безжалостный преступник находился в квартире одновременно с нами, я опять почувствовала непреодолимое желание упасть в обморок. Но, видимо, это происходило со мной так часто за последнее время, что у меня уже начал вырабатываться иммунитет! Поэтому я мужественно осталась в сознании и даже, по совету Полины, носом «взяла пробы воздуха» в туалете.
Боже мой! Как только я открыла дверцу, этот пряный аромат, который все время не давал мне покоя, стал таким осязаемым, что у меня закружилась голова, и в сердце кольнуло. Нет, этого не может быть…
– Поля, ты что-нибудь слышишь?
– Конечно: вода журчит! Слушай, пойдем отсюда, пока не засыпались! Хороши мы будем, если…
– Да нет, я не об этом! Чувствуешь, чем пахнет?
– Да ерунда: освежитель какой-то. А ты что учуяла, «нюхач»?
– Нет, ничего: показалось…
– А мне вот кажется, если мы с тобой через две минуты отсюда не испаримся, то дело может запахнуть керосином, сестренка! Мы и так слишком долго проторчали на месте преступления.
Это была истинная правда. И все же: бросать убитого одного, не исполнив перед ним последний долг… Это было как-то совсем уж не по-христиански! Я сказала Полине, что надо хотя бы закрыть глаза покойнику, но она лишь выразительно покрутила пальцем у виска.
Когда, покинув, наконец, «нехорошую квартирку», где трупы лежат, мы обе оказались в машине, – знаете, какая была первая фраза моей дорогой сестренки?
– Какое счастье, что у тебя вовремя отлетел этот чертов каблук! Представляю, как ты топала бы по лестнице в своих «кандалах»: всех жильцов перебудила бы!
– А ты… Что бы ты делала без моей сумки, которую советовала не брать с собой? – нашлась я. – Без моей кисточки для румян и без моего пакетика, а?
– В самом деле: что? Наверное, упала бы тоже в обморок!
Мы с Полиной переглянулись и вдруг, сами того не ожидая, захихикали. Потом все громче, все безудержней… Машина неслась по пустынным ночным улицам Алтынки, а в ней как ненормальные хохотали две дурочки. Наверное, случайные прохожие – если они нас видели – глядели нам вслед и тоже крутили пальцами, показывая, что у девочек не все дома.
Боже мой, конечно, это был нервный шок! Стресс, наконец-то вырвавшийся наружу. Очень скоро мой смех сменился судорожными всхлипами, а потом – бурными рыданиями. Меня всю трясло и выворачивало наизнанку, бросало то в холод, то в жар…
Полина не плакала: она просто сбросила скорость и остановила машину. Сжала мне колено.
– Олюшка, ну же! Перестань, пожалуйста. Ты не хуже меня знаешь, какая это паскудная штука – жизнь. А сегодня лишний раз убедилась, вот и все!
– Да-а… паскудная! Но все равно… – Я давилась слезами и обрывками слов. – Все равно все цепляются… цепляются за нее!
– Да потому цепляются, глупенькая, что другой у нас все равно нет! Этому бедняге Бабанскому повезло меньше, чем другим, но это не наша с тобой вина.
– Нет! Если бы он мне рассказал… я бы могла!
– Да что ты могла бы, что?! Ничего ты не могла бы! Побежать к Жоре? Да, это пожалуй. Только ничего это не изменило бы, Ольга.
– Он был просто испуган, а я ему не поверила! Я думала, он обычный хам… Цену себе набивает, а он… а его… Бедный, бедный Арте-е-ем!
– Ну все, хватит, я сказала!
Полина говорила «мягко, но твердо» – только моя Полина так умеет! Она сняла руку с моего колена и включила зажигание.
– Нам с тобой сейчас как никогда нужны ясные головы, сестренка. Ты же видишь: история с «легким» гонораром приняла скверный оборот, и выпутываться из нее нам надо самим! А если не прекратишь истерику, то нас остановит первый попавшийся пэпээсник и спросит – о чем, мол, дева, плачешь? В таком состоянии ты в два счета расколешься! Давай, давай: вытирай глазки. Ах, черт, я свой платок на месте преступления испортила…
Как ни странно, эти нехитрые, но искренние утешения подействовали умиротворяюще, и я мало-помалу успокоилась. А может, просто из меня выплеснулась вся оставшаяся энергия, и «острая форма» стресса перешла в вялотекущую… Только мои глаза, из которых еще несколько минут назад слезы лились в три ручья, вдруг стали слипаться со страшной силой, и я задремала.
Сквозь дрему я почувствовала, как меня перестало приятно покачивать: «Ниссан» остановился.
– Приехали, Поля?
– Нет, нет. Отдыхай! Я мигом: только сигарет куплю.
Она в самом деле вернулась очень быстро, и мы поехали дальше. Но не успела я поглубже провалиться в спасительный сон, как сестра сама затормошила меня.
– Оля, просыпайся! Ты дома.
Я вышла из машины как сомнамбула.
– Поля, ты меня проводишь?
– Не только. Если ты не против, я у тебя сегодня переночую.
Против ли я? Боже мой… Я хотела высказать сестренке все слова благодарности, какие придумал род
