Вскоре она вернулась и налила Галине полный стакан. Та взяла его и сделала несколько неуверенных глотков.
– Галочка, не волнуйся, – пропела Ольга.
– В самом деле, Галя, успокойся! – поддержала я ее. – Мы сейчас сходим на это место и все проверим! – я уже загорелась найти коллекцию.
– Сейчас? – испугалась трусливая Ольга.
– А что?
– Но ведь уже ночь на дворе. Мне детей нужно забирать и укладывать…
– Вспомнила! – усмехнулась я.
– Подождите, девочки, – сказала Галька. – Уже действительно поздно, но не в этом дело. Дело в том, что событие, о котором пишет папа, рпоизошло очень давно. Ну, щуку эту мы с ним поймали много лет назад. И я сейчас, если честно, совсем не помню, где это находится.
– Как? – с ужасом вытаращилась на Галину Ольга. – Совсем-совсем не помнишь? – Ольга растерянно переводила взгляд с Галины на меня и ждала, что я чем-нибудь помогу.
– Ну, не совсем. Помню, что это возле Речного – мы всегда там рыбачили. И помню, что там росла старая, корявая береза. Если только ее найти…
– Так это уже здорово! – обрадовалась я. – Мы знаем хоть какой-то ориентир! И непременно там все проверим! Ну, вскопаем побольше, если что, делов-то! Ничего страшного!
– А кто будет копать? – подозрительно спросила Ольга.
– Все! – отрезала я, выразителдьно посмотрев на нее. – Так что и тебе работы хватит, не волнуйся!
Ольге последнее высказывание явно не понравилось, и я была уверена, что назавтра она непременно прикинется больной.
– Значит, откладываем все до завтра? – посмотрела я на Галину с Ольгой.
– Лучше на завтра, – ответила Галя. – Я постараюст все получше вспомнить за ночь.
– Ты лучше отдыхай! – посоветовала я. – Завтра нам силы понадобятся.
– Поля, может быть, я не буду забирать сегодня детей от бабы Клавы? – спросила Ольга. – Как ты думаешь, она не будет возражать?
– А что такое? – повернулась я к сестре.
– Да что-то у меня в горле першит… Боюсь, как бы на заразить детей…
– А ты самогоночки у Петровича выпей! – предложила я ей.
Ольга непонимающе уставилась на меня.
– Ложись спать! – холодно сказала я. – Дети уж спят давно! А завтра только попробуй мне не встать!
Назавтра все случилось так, как я и предполагала: едва я вошла к Ольге в комнату, чтобы поднять ее, как меня встретили какие-то странные хрипы.
– Что с тобой? – спокойно спросила я.
– Горло болит, – прохрипела Ольга. – Голова болит, все болит, и вообще, мне плохо!
Я потрогала ее лоб. Лоб был горячим.
– Покажи горло! – рявкнула я.
Ольга разинула рот, вывалила язык и выпучила глаза. Я повернула ее голову к свету. Так и есть! Не знаю, каким непостижимым образом сестре удалось этого добиться, но горло ее было ярко-пунцового цвета! Так всегда! Едва мне стоило заикнуться, что завтра нужно съездить на дачу и что-то покопать или пополоть, у Ольги тут же начинался приступ аллергии, как она говорила. Глаза краснели, из носа лились сопли, Ольга кашляла, чихала, стонала и кряхтела. Но как только я махала рукой и говорила, что поедем в следующий раз – все тут же столь же таинственным образом прекращалось. Недуг исцелялся сам собой. И вообще, я не замечала, чтобы Ольга была подвержена аллергии. Это у меня аллергия, поэтому, собственно, я и не пью. Хотя иногда так хочется! Вот сейчас, например. Напиться, а потом швырнуть пустой бутылкой в Ольгу и выругаться от души…
– Вставай! – гаркнула я изо всех сил.
Ольга аж подскочила.
– Чего ты? – испуганно спросила она. – Я же болею…
– Сегодня ты меня не проведешь своими штучками. Поднимайся.
– Я не пойду, – запротестовала Ольга, накрывайясь одеялом с головой и отодвигаясь от меня.
Я решительно стащила с нее одеяло. Ольга взвизгнула и попыталась вырвать его у меня. Не тут-то было!
Я взяла Ольгу под мышки и потащила в кухню, приказав сидеть там и ждать меня, а Галине не спускать с нее глаз. Сама вышла на улицу, прихватив на всякий случай с собой одеяло.
Шла я к Петровичу.
– Дядя Коля! – уверенно закричала я, барабаня в его каморку.
– Ты, что ль, Полинка? – высунулась взлохмаченная голова старика.
– Я. Мне нужен твой самогон. Давай! – потребовала я.
– Чего это?
– Ольга заболела, давай сейчас же!
Озадаченный Петрович ничего не сказал, пошел в сарай и вынес большую бутыль с мутноватой жидкостью.
– Крепкий он, – растерянно сказал он мне.
– Ничего, – я решительно выдернула у него бутыль из рук. – В самый раз!
И уверенно зашагала домой. Дома я налила полный стакан самогона и достала из кастрюли малосольный огурец. Ольга с ужасом наблюдала за мной, округлив глаза. Я пододвинула ей стакан.
– Пей! – приказала я.
– Не буду, – хрипло проговорила Ольга.
– Пей без разговоров! – прикрикнула я.
– НЕ буду! – в отчаяньи закричала Ольга, отодвигаясь. – У меня уже все прошло!
– Ах, прошло? – обрадовалась я. – Прекрасно! Тогда собирайся, пойдем землю копать.
Ольга чуть не расплакалась. Я воспользовалась случаем, подсела к ней и принялась вливать самогон ей в рот, крепко держа ее голову. Ольга давилась, таращила глаза, роняла крупные капли, но все же мне удалось влить ей почти весь стакан.
Сунув ей в рот огурец, я удовлетворенно сказала:
– Вот и ладненько. Теперь я за тебя спокойна, не разболеешься. Одевайся в то, что я тебе дам, и пойдем.
– Ты садистка! – простонала Ольга. – Знать тебя больше не хочу!
– Ладно, ладно, – добродушно усмехнулась я. – Ты мне еще спасибо скажешь!
Галина только смеялась, глядя на нас.
Я прошла к шкафу, достала из него свою старую вязаную кофту и Кирилловы шерстяные трико. Он носил его еще в юности, а когда жил с Ольгой, то одевал дома для тепла, так как зимой в Ольгиной квартире топили отвратительно, и там можно было с ума сойти от холода. Однажды я, будучи еще молодй и глупой, застала Кирилла дома в этом дырявых трико с отвисшими коленками и подняла его на смех. Кирилл тут же переоделся и никогда больше не прикасался к этому трико. Более того, он стал орать на Ольгу, чтобы она их выбросила, когда сестра предлагала ему надевать их «под низ» зимой. В конце концов Ольга увезла трико на дачу, уверенная, что оно ей еще пригодится. Вот пусть и пригодится теперь.
– Надевай! – велела я Ольге.
Она хмуро посмотрела на меня, но облачилась в приготовленную одежду.
– Ну что, пойдемте? – спросила я, взяв в руки лопату.
Галина кивнула. По дороге мы зашли к бабе Клаве и попросили ее еще немного посидеть с детьми. Старушка вздохнула, но возражать не стала. Уходя, я сунула ей пятидесятирублевую купюру, после чего баба Клава была готова сидеть с детьми хоть все дни и ночи.
Шли мы пешком через лес. Шли долго. Ольга прямо изнылась вся, говоря, что нужно было добираться на электричке. Но мне хотелось идти именно пешком, так как может быть, Галина по каким-то приметам
