– Да зачем мне его стихи? – прошипел Игорь.
– А симпатию завоевать? – шепотом отпарировала баба Дуся.
Игорь вздохнул. Он любил поэзию, часто вместе с Иришкой уединялись они в своей комнате, зажигали свечи и читали любимые стихи, наслаждаясь обществом друг друга и божественными строками. Но то были классические, проверенные временем и вкусом множества поколений стихи. А тут...
Мы дети народа, но волею бога
Заброшены в омут злодейской судьбой.
Наш жребий искуплен суровой свободой
И близится мщения час роковой, – не заставил себя долго упрашивать Валера.
Поэзия его, если то, что он предоставил на суд зрителей, можно было так назвать, была более, чем специфична. Условно ее можно охарактеризовать как море патетических слов и образов, никак не связанных между собой. Читал он как и положено поэту: отчаянно завывая и раскачиваясь из стороны в сторону. Игорь безнадежно пытался скрыть брезгливое выражение на своем лице, бабусе это удавалось лучше.
– Хорошо-то как! – потянулась бабуся, когда тот закончил. – Может, еще побалуешь старуху? – проигнорировала она умоляющий взгляд внука.
Пытка стихами продолжалась почти сорок минут. Голова у Игоря раскалывалась, тошнота подваливала к горлу.
– Чего-то внучек твой кривится, – заметил, наконец, Валера.
– Да зуб у него хворает, – нашлась бабуся.
– Зуб – это плохо, – согласился поэт, – вот у меня когда болел, я даже сочинять не мог. Хорошо, Ася Гордеевна сводила меня к доктору. Сам ни за что не решился бы.
– Да-да-да, – закручинилась бабуся, – это убиенная которая, – выразительно посмотрела она на внука.
Игорь понял, что, наконец, настал его час, и сразу собрался. Головная боль куда-то исчезла, сама голова стала легкой, а мысли четкими и ясными.
– Расскажите, что вы знаете об этой женщине? – спросил он как можно ласковее.
Валера недоверчиво зыркнул на него из-под густой, свалявшейся шевелюры и опустил глаза.
– Расскажи, – попросила бабуся, погладив Валеру по голове.
– Только тебе, – мгновенно откликнулся тот на ласку. – В подвале я ничего об этом не говорю, они все равно смеются. А ты добрая. И внучек твой ничего, воспитанный. Поэзию уважает.
Рассказ его немного отличался от того, что ожидал услышать Игорь. Ася Гордеевна не просто была влюблена в поэта и призывала его к сожительству. Она не просто обещала завещать ему квартиру при условии, что тот официально оформит отношения с ней. Самое неожиданное было в том, что она клялась, будто есть силы, которые полностью находятся в ее подчинении. Они могущественны и могут без проблем выпустить сборник его стихов, и не только у нас, но и за границей. А отсюда вытекали не только слава, но и богатство. Издание сборника стихов – это вам не шутки. Это – ключик к маленькому домику на сочинском побережье, солидной белой „Волге“, приличному питанию. Так, во всяком случае, обещала баба Ася.
Что это? Блеф старой, потерявшей физическую привлекательность женщины или ключик к разгадке преступления? Конкретно эти силы поэт так и не обозначил. Скорее всего, он и сам не знал, что имела в виду Ася Гордеевна. Сейчас он горько раскаивался в том, что не поддался на уговоры почитательницы своего таланта. Излишняя опека покойной уже не казалась такой уж назойливой, а дом, от которого он добровольно отказался, виделся как мечта о недосягаемом счастье.
– Не говорите ничего в подвале, – попросил он под конец разговора, бережно пряча остатки колбасы за рубашку, – им не нравятся мои стихи, они будут смеяться, если узнают, что тетя Ася собиралась их за границей напечатать.
– Боже мой! – метался Игорь по кабинету, – столько версий, и одна – бредовее другой. Криминальный дуэт Модест amp; Сашенька, Отелло-Садиков, международный преступный синдикат почитателей бездомных поэтов... Верить ли Валере в том, что Ася Гордеевна обещала ему поддержку влиятельных сил? Продукт ли это его воспаленного воображения или реальность? А может, просто приманка, на которую планировала поймать его старуха с тяжелым характером?
Бабуся скромно сидела в своем уголке и ждала, когда буря немного уляжется.
– Надо бы хорошенько Садикова потрясти, – высказал он свои мысли вслух.
– Можно, – согласилась бабуся.
– Версия, конечно, бредовая, но кто его знает? Может, и старое сердце способно на африканские страсти?
– Еще как способно, – со знанием дела подтвердила бабуся.
– Черт, сразу надо было им заняться, – опять выругался Игорь, – столько времени потеряли!
– Ну, не больно-то и потеряли, – спокойно сказала бабуся, развязывая кисет, – нашли целую кучу свидетелей, которые могут подтвердить, что дед с Валерой никак поделить Аську не могли и чуть не турниры из-за ей устраивали. А-а-апчхи!
– Да твои свидетели ни за что в милицию не пойдут, – махнул рукой Игорь.
– Пойдут, – уверенно сказала бабуся, – с моим подходом – еще как пойдут! Это мы с ними только предварительно договорились, что без милиции общаться будем. А тама – посмотрим.
– А как тебе болтовня Валеры о каких-то неведомых покровителях? – поинтересовался внук.
– Дюже по сердцу, – утвердительно кивнула баба Дуся, – вот я в сериале смотрела: был художник бедный, тоже бомж. Малевал, правда, примерзко, и сам был неприглядный, обросший, как тот еще Валера. Так вот дама одна, из буржуек, прям ссохлась по нему. Плела, что мазня его ндравится, а сама глазки закатывала. Так вот она ему и помогла. И смотрины для картин устроила, и в общежитие его поселила. А еще было там два колдуна. Злой – приятный был мужчина, уважительный, а добрый – совсем пропащий, из тех, про кого Ярмольник говорил, что в балетах их много расплодилось. И взялися они противоборствовать.
– Баба Дуся, – схватился Игорь за голову, – давайте по делу!
– Так я и начала по делу, – обиделась бабуся, – увлеклась токмо маненько. Это я к тому, что в жизни всяко бывает, и покровители эти самые, и колдуны неправильной расцветки.
– Значит так, – взял командование на себя Костиков, – я начинаю усиленную слежку за Садиковым и параллельно ищу алиби Модеста и Сашеньки, а ты порасспрашивай соседей, по возможности, не раскрывая своего инкогнито, насчет того, не водила ли Ася Гордеевна знакомств с подозрительными людьми, которые могли подойти бы под версию о покровителях. Черт, чушь какая, – не выдержал он. – Если получаем сведения, важные для напарника – делимся тут же. Выполняйте.
– Хорошо, что хоть про инкогнито разъяснил, – вздохнула бабуся, – а то подумала бы, что упрекаешь в чем старуху.
ГЛАВА 5
ОСТАНОВИТЬ САДИКОВА
Хорошо сказать, „начинать усиленную слежку“! Это бабусе легко маскироваться в городском дворике. Такие, как она, штурмом берут свободные лавочки в любое время дня и ночи. Обыватели даже заволновались бы, не увидев около родного подъезда группку сурово провожающих их взглядом старушенций. А как замаскироваться яркому, привлекающему взгляды женщин Игорю? Залечь под кусты в зеленом костюме? Или прикинуться загулявшим котом на дереве? После долгих раздумий, Игорь решил остановиться на образе живописца, малюющего городские осенние пейзажи. Художественная школа, законченная с отличием, позволяла сыграть эту роль безукоризненно, к тому же Игорь давно не брал кисть в руку. Создавалась возможность совместить приятное с полезным.
Он установил мольберт в очень удачном месте. Золотые осенние пряди выразительно контрастировали с обшарпанной стеной дома. Алые кисти рябины, пестревшие на фоне выкрашенной жуткой бурой краской двери, выражали торжество природы над творением рук человеческих. „Можно подать это так, – решил Игорь, – даже в процессе увядания природа прекрасна. Она красиво умирает и не менее красиво рождается. Особенно по сравнению с тем, что сотворено человеком. Рожденное его руками мертво, оно не живет своей жизнью, не может регенерироваться, а в смерти ужасно, коряво и отвратительно. А если внести в полотно
