– Знаешь, – задумчиво ответила я, – я думаю, что хорошего человека никогда помянуть не грех! Так что давай!
Лариска налила водку в две рюмки, мы выпили, не чокаясь, и закусили колбасой.
– Ты знаешь, а мне полегчало, – немного удивленно сказала Лариска. – Уже не так тревожно стало.
– Вот видишь! – обрадовалась я. – А я что говорила? Алкоголь помогает снимать стрессы, нормализует кровяное давление, лечит нервную систему…
– Так что, давай по второй? – перебила меня Лариска.
– Давай, – тряхнула я головой.
Лариска снова наполнила рюмки.
Я выпила, закусив на этот раз сыром. Признаться, мне здорово хотелось есть, но Лариска, разогнавшись, снова налила водки.
После выпитого почти на голодный желудок в голове моей быстро забушевал хмель.
– Ты знаешь, Лора, – чувствуя, что язык уже плохо меня слушается, – я, пожалуй, больше не стану пить. И вообще… Мне что-то прилечь захотелось.
– Конечно, приляг, – согласилась Лариска. – Это я виновата, напоила тебя. Ложись вот на этот диван, я его уже привела в порядок. Я тебя подниму, как отлежишься.
– Му-гу, – пробормотала я, бредя к дивану и укладываясь на него.
Я не собиралась спать, просто хотела полежать немного, но вместо этого тут же, независимо от собственной воли, провалилась в сон.
Проснулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Я открыла глаза и увидела смущенно улыбающуюся Лариску.
– Ну, как ты? – спросила она меня.
– Ничего, – осторожно крутя головой, ответила я.
Комната уже не кружилась у меня перед глазами, и я чувствовала, что могу встать. Хотя мне было еще плоховато.
– Оля, я вот тебя о чем попрошу, – виновато проговорила Лариска. – Я боюсь, что колбасы не хватит, так, может, ты сходишь в магазин, а? Деньги я, конечно же, дам.
– Конечно, – проговорила я слабым голосом, поднимаясь с дивана.
Я тут же ощутила, что переоценила собственные возможности – передвигаться мне по-прежнему было тяжело. Вот же дернул черт напиться с утра! А уж перед Лариской как неудобно… Но, в конце концов, она же сама предложила выпить. И сейчас чувствует себя виноватой передо мной.
Лариска протянула мне деньги и пакет.
– Купи салями, – напутствовала она меня. – Такой, знаешь, с мелким жиром. Она продается в желтеньком магазинчике, знаешь?
«Желтенький магазинчик» был мне хорошо знаком. Он стоял особняком, был выстроен недавно и отличался сравнительно невысокими ценами и достаточно богатым ассортиментом.
Поэтому я кивнула и, нацепив свои туфли, вышла из квартиры. По лестнице я спускалась очень осторожно, боясь загреметь вниз. Нет, все-таки я совсем не протрезвела. Все, за сегодняшний день больше ни капли, иначе я свалюсь прямо на кладбище.
Представив, что мне еще предстоит ехать на кладбище, я только вздохнула и прокляла свою горькую долю в очередной раз.
Магазинчик, нужный мне, находился за два квартала от Ларискиного дома. Это было малолюдное место, здесь недавно был частный сектор, потом все дома посносили, и образовался пустырь. Первым зданием, выросшем на этом пустыре, и стал «желтенький магазинчик». О нем пока мало кто знал – реклама еще не успела сыграть свою роль – и народу здесь практически не было.
Я, стараясь держаться ровно, подошла к магазину и дернула дверь на себя. Купив палку требуемой салями, я вышла на улицу и, близоруко щурясь, поковыляла назад.
Как назло, я забыла свои очки. Ложась на диван у Лариски, я сняла их и куда-то сунула, а потом, когда она меня разбудила, у меня совсем вылетело из головы их надеть. Зрение мое с детства было безнадежно испорчено, и без очков ориентироваться в пространстве мне было очень затруднительно.
Медленно я шла по тротуару, не глядя по сторонам. Неожиданно сзади я почувствовала чье-то приближение. Машинально повернувшись, чтобы посмотреть, кто там, я вдруг ощутила, как на голову мою обрушилось что-то подобное чугунному утюгу. В глазах, в которых и так плыла муть из-за отсутствия очков, теперь и вовсе все померкло, и я молча повалилась на землю, не успев даже понять, почему со мной произошло сие недоразумение…
Очнулась я, ощущая сильнейшую боль в голове. В висках колотило так, словно там отбивали марш по меньшей мере двадцать барабанщиков. Попробовав подняться, я содрогнулась от проткнувшей мозг боли и снова повалилась на землю.
Полежав некоторое время с закрытыми глазами, я приоткрыла их и огляделась, чтобы хотя бы понять, где я нахожусь. Сквозь смутную пелену в зрачках я увидела, что лежу между какими-то гаражами, а в ногу мою впивается кусок проволоки.
Я осторожно согнула ногу, и боли в ней не ощутила. Видимо, ее перебивала боль в голове, которая была просто невыносимой.
Я поняла, что самостоятельно сейчас передвигаться не смогу, и нужно бы позвать на помощь.
– Помогите, – попробовала крикнуть я, но изо рта вырвалось лишь какое-то хриплое бульканье.
Я еще раз попробовала подняться, и тут же оставила эту попытку. Опустившись на землю, я повернула голову в сторону, и меня вырвало. Это было отвратительно – лежать в таком положении, возле лужи собственной рвоты, и даже не мочь не то чтобы встать, а подвинуться.
Потом в моей голове медленно стали всплывать все последние события. Я шла в магазин, потом купила салями – это я точно помню, – потом я шла назад, а после… А после меня кто-то здорово шарахнул по голове, и я отключилась. Я не сомневалась, что у меня сотрясение мозга.
Я пошарила вокруг и нащупала пакет с колбасой. Слава богу, хоть он на месте.
Я даже не знала, сколько сейчас времени, но подозревала, что на кладбище я уже безнадежно опоздала. Я думала о том, как проклинает меня сейчас Лариска, как бесится Полина, не зная, что со мной произошло и, конечно, считая, что я просто напилась на данные мне ею деньги. У меня невольно потекли слезы от жалости к себе и от ощущения собственного бессилия…
Лежала я долго, периодически теряя сознание. Приступы рвоты еще пару раз посещали меня, и я уже смирилась с мыслью, что так и умру здесь, в этом вонючем проеме между гаражами.
Несколько раз я пыталась кричать, но никто не шел мне на помощь. Видимо, это было место, где народ появляется крайне редко.
Наконец, когда уже начало смеркаться, я, в очередной раз попытавшись встать, обнаружила, что мне это удалось. Поднявшись, я оперлась рукой о стенку гаража и постояла так некоторое время, пока перед глазами моими не исчезли разноцветные круги.
Потом, подобрав пакет с колбасой, я выбралась из узкого проема и пошла вперед, не разбирая дороги. На ногах я держалась весьма нетвердо, к тому же никак не могла понять, где я нахожусь. Потом до меня дошло, что я не так уж далеко от дома – как раз возле пресловутого пустыря, где сохранилось несколько гаражей.
Осторожно ступая при каждом шаге и моля только об одном – не упасть и не потерять сознание – я наконец добрела до дома.
Я хотела пойти к Лариске, отдать ей колбасу и извиниться за то, что все так получилось, но, подняв голову, я увидела, что свет у нее не горит.
Ну конечно, поминки давно закончились, и Лариска куда-то ушла, наверное, чтобы не оставаться одной в квартире, которая успела ей осточертеть.
А меня, наверное, ищет Полина… Что же мне, идти к ней? Но я совершенно не в состоянии. Может быть, она ждет меня дома?
Пройдя через арку к своему дому, я увидела, что и у меня свет не горит. Я подумала, что это означает, что Полина настолько разозлилась на меня, что теперь откровенно демонстрирует мне свое презрение.
