чихнула, а сосед по скамейке такой строгий попался, углядел меня. И спрашивает меня эдак грозно: чего-то там, мол, у меня? Я даже струхнула немного, потому что подумала: может, у них тут курить нельзя совсем, и вообще всяким табачком баловаться, и потому на всякий случай говорю – пудру ищу, попудриться хочу.
– Как это – попудриться? – сильно удивился Игорь. – Ведь ты же у нас, вроде бы, баба Дуся, косметикой не увлекаешься?
– Да я так сказала, для красного словца, – заулыбылысь Бабуся. – У нас в деревне одна чудачка была, Зинаида, из шибко культурных. Так вот она даже если в туалет сильно захочет, никогда прямо не скажет, а говорит: « Пойду руки сполосну, а то запылились», а если хочет табачку нюхнуть, то у нее это значит: « Надо бы носик попудрить». Вот я и сказала тоже, от большой неловкости. А они, мужчины эти, сразу между собой зашушукались, про какого-то посредника говорить начали. Один даже сказал: «Молодец, Аркаша, ловко он решил такую старую для передачи приспособить, сроду никто не догадается». Гляжу, а он с кем-то перемигнулся, пошептался, и переспрашивает: « Тебе, старая, Аркаша, что ли, нужен? Поехали!»
– И вы поехали? – поразилась Ирина.
– А чего мне терять? И потом – я ведь к ним не напрашивалась, они сами позвали. Так что, как ни крути, а мое дело выходит маленькое.
– А почему же вы меня с собой не взяли? – удивился Игорь.
– Во-первых, не хотела внимание привлекать. Они же тебя и не звали. А потом – ты носом клевал, спал прямо на стуле сидючи. – пояснила Бабуся. – Я же говорю – спать ты любишь лишнего.
– Ну, и что дальше? – нетерпеливо переспросил Малышев.
– А то и ну – баранки гну, что дальше ничего хорошего. Посадили в машину, привезли за город на дачу какую-то ихнюю, выходит на порог тот, у которого голова редькой – хотя он и не сильно на твою картинку похож, но я его все равно узнала. Посмотрел на меня, и давай на кошатников своих орать, вроде того, что они чего-то напутали.
– Ну?
– Ну и все – потом дверью хлопнул, эти поехали куда-то, а я пошла остановку искать, хорошо, что тут недалеко, – вздохнула Бабуся.
– Черт, как бы не убежал. Возможно, наш хитрый ервей что-нибудь заподозрил. – сделал вывод Малышев. – Хотя, с другой стороны, хорошо, что это была бабка. Она на утку не похожа.
– На кого это я похожа? – приложила ладонь рупором к уху Бабуся. – Нет, на кого-кого, а утку я точно не похожа – отродясь плавать не умела.
– Может, повезет, – кивнул Игорь. – Попытка – не пытка.
Почему-то в машине все на время замолчали – каждый задумался о чем-то своем.
Ирина, например, незаметно для себя начала мечтать о том, вот бы и они с Игорем возвращались бы сейчас вдвоем с родительской дачи, где как раз поспели ее любимые розовые помидоры и выросли на редкость красивые георгины.
Почему-то мама не очень любит эти цветы, предпочитая им розы, за которыми готова ухаживать неустанно, а Ирине они нравятся – этакие роскошные неженки, чуть что – и могут повесть голову, но уж зато если цветут...
И название какое-то мужское – георгин, почти что Георгий. Красивое имя, пожалуй, второе после Игоря.
Может быть когда-нибудь вернется то счастливое время, когда они с Игорем спокойно лежали в родительском саду в гамаке, ели груши, смотрели на облака? И Ирина тихонько читала ему на ухо свои самые любимые стихи... Ведь они близко познакомились как раз примерно в это же время года, в августе.
Игорь же думал о возможной предстоящей встрече с таиственным «дядей Аркашей», который действительно казался ему прохиндеем, но особым, вызывавающем чуть ли не легкое восхищение.
Ведь считается, что уже перевелись на свете такие диковенные экземпляры, как этот еврей, который, как говорили в каком-то известном фильме, придумал «тренироваться на кошечках». Так нет же, оказывается, еще встречаются!
Игоря с раннего детства волновало все хоть сколько-нибудь необычное, экзотичное – приключения, рассказы о кладах и сокровищах, какие-нибудь необыкновенные люди, и особенно – женщины.
Да-да, ведь встречаются порой такие непостижимые женщины, мимо которых просто невозможно пройти совершенно рав-
нодушно, хотя это и не всегда укладывается в рамки логики.
Впрочем, сейчас Игоря все же больше всего интересовал мужчина-экспериментатор, который завез в Тарасов такую экзотическую вещь, как «ангельская пудра».
Хоть бы только Малой не переборщил – такого человека непременно нужно взять живым! Впрочем, Малышев и сам это прекрасно должен понимать, потому что «дядя Аркаша» дальше может вывести на других людей, тоже порядком «припудренных» новой идеей одурманивания и выкачивания денег.
Ведь как сказал Олег – эта «ангельская пудра» сейчас стоит баснословные деньги, и доступна лишь избранным, самым богатым клиентам.
Олег Малышев тоже молча вел машину, и на его загорелых скулах ходуном ходили желваки, выдавая глубоко скрытое волнение.
Он до сих пор не мог поверить, что сейчас разом могут завершиться его поиски, которые насколько месяцев были совершенно безрезультатными и начали уже казаться вовсе безнадежными.
Впрочем, он и не разрешал себе в это поверить, хорошо зная по опыту, что даже самые тщательно выстроенные планы могут из-за какой-нибудь ерунды сорваться буквально в последнюю минуту. Только бы сейчас ничего не полетело!
Впрочем, слишком обольщаться нельзя, потому что старая бабка могла все перепутать, и лично ему пока что не до конца было понятно, почему Пижон так безоговорочно доверяет ее бредням.
Но любой вариант, если он касается такой фигуры, как Аркадий Семенович, надо проверять, и на это Малышеву было даже совсем не жалко времени.
Малышев покосился на Бабусю – пока они ехали по загородному шоссе, и никуда не надо было сворачивать, она тоже заметно притихла.
А сама Баба Дуся, как только машины выехала за город в сторону дач и проехала мимо кукурузного поля, вдруг вспомнила свою деревню Вражино, и поняла, как сильно она уже начала скучать по родным местам.
Конечно, в городе – житье интересное, разнообразное, не соскучаешься. Но все же в деревне ничем не хуже, а даже еще и лучше, чем в этом Тарасове, и наверняка лучше, чем в какой-нибудь Москве или даже Мехико.
Но вот только за Горяшкой нужен глаз, да глаз.
Как убедилась баба Дуся, родители предоставили Игорю полную самостоятельность, но все же постоянный присмотр внуку очень даже не помешает.
И еще Бабуся задумалась о том, что уж очень Игорек похож на ее сестру Марию – такой же пригожий, глазастый, мечтательный. То бывает слишком нервный, то вроде бы даже как чересчур умный, а то вдруг возьмет – да и заленится.
Но все же не хватает внучатому племяшке того, что Бабуся называла для себя словом «жила».
В общем, жилы ему пока не хватало, как и его бабушке Маше – недаром же Бабуся всю жизнь свою сестру опекала, и из всяких историй выгораживала, хотя про это потом сроду никто не узнавал.
Вот и с Горяшкой теперь, хочешь – не хочешь приходится возиться, ведь не чужой же человек, а все же родной Машенькин внук...
Но вот Бабуся очнулась от своих мыслей, дала команду сворачивать на дорожку, ведущую к дачному кооперативу, и всем пришлось встряхнуться, причем в самом прямом смысле.
Автомобиль начал вовсю подскакивать на камнях, которыми щедро была усеяна вся дорога, разом выгоняя из излишней задумчивости всех своих седаков.
Дальше надо было идти пешком, и Малышев кивнул Бабусе, чтобы она выходила.
– А вы, влюбленные, посидите пока здесь, – сказал он, оборачиваясь к Игорю и Ирине. – Там сейчас под кустами наши ребята засядут – как бы не подстрелили ненароком.
И действительно, Игорь заметил, что откуда-то подкатили еще две машины, в которых сидели молодые,
