плечистые ребята в гражданской форме – ни дать ни взять компания, собравшаяся под вечер на шашлычок.
Они бысто выскочили из машины, и, перебросившись несколькими словами с Олегом, так быстро исчезли из поля зрения
и где-то рассредоточились, словно тут же, как в сказке, провалились под землю.
– Не обижайся. Я тебе точно говорю, Пижон – пиво, женщины и работа – это, как написано в какой-то книжке – вещи несовместные. Кто это, кстати, говорил, Ирина? – поинтересовался Малышев. – Ты ведь все знаешь?
– Моцарт. Но только он говорил про гений и злодейство...
– А, это уже не важно, – махнул рукой Олег, у которого от нетерпеливого возбуждения уже лихорадочно блестели глаза, словно он сам уже где-то успел хлебнуть чего-то горячительного.
Нет, он определенно в некоторые моменты был похож на охотничью собаку, но Ирина постоянно забывала, как называется такая порода. Когда видела Малышева – думала, что нужно как-нибудь при случае посмотреть в энциклопедии, а потом сразу же у нее это вылетало из головы.
– Вон, в той дачке, у которой еще крыша какая-то кругленькая, – показала пальцем Бабуся в сторону дачного коопретива. – А дверка с обратной стороны отсюда.
– Как башня, – пробормотала Ирина. – Нет, как пудренница...
Игорь сидел, совершенно белый от злости.
Но как только Малышев, бодро топая своей характерной, пружинистой походкой скрылся за поворотом, он тоже, не говоря ни слова, сразу же вышел из машины, и в сердцах хлопнул за собой дверцей.
Ирина поняла, что сейчас ей лучше ничего ему не говорить, не мешать, и только обреченно вздохнула, глядя как Игорь отправился в сторону башенки.
– А мы с тобой чего сидим? – оглянулась на Ирину Бабуся. – Здесь в бензине задохнуться можно! Пошли тоже погуляем, я подорожника нарвать хочу, болячку заживлять, а ты мне поискать поможешь...
Ирина с благодарностью ей улыбнулась.
Как она могла спокойно усидеть на месте, зная, что Игорь в любой момент может отчебучить, что угодно, лишь бы доказать Олегу, что он тоже не промах?
Мужчины порой себя ведут еще хуже, чем дети, особенно если кто-то задевает их самолюбие.
Умеют рассуждать без устали про свою логику, разум, но в какой-то момент в них просыпаются хулиганские, мальчишеские замашки, и тогда им так нужна мама, которая могла бы вовремя дать ласковый подзатыльник.
Ирина не любила вспоминать о том, что она старше Игоря на целых два года и четыре месяца, но в какие-то минуты неожиданно об этом вспоминала.
– Близко подходить не будем, незачем, – сказала Бабуся, поглядывая то на дачу, то себе под ноги, и действительно собирая у себя под ногами какую-то траву. – Отсюда и так видать. А подорожник-то ведь и как чай заваривать хорошо – на разные внутренности целебно действует.
Ирина огляделась по сторонам – Игоря нигде не было видно, зато послышалось, как кто-то настойчиво стучиться в дверь дачи, которая сейчас была взята в незримое оцепление.
Вокруг было спокойно и безлюдно.
Не считая того, что по боковой дорожке с другой стороны дачного кооператива навстречу им лишь шагал мужичок в смешной панамке, грязной голубой майке на лямках и нес в руке ведро яблок.
Ирина засмотрелась на румяные яблочки – да, они были на редкость хороши!
– Мил-человек, ты скажи мне, старой, слепой и увечной, – обратилась к дядьке Бабуся, и Ирина подумала про себя, что возможно будет даже под каким-нибудь предлогом попросить у него яблочко. Жалко ему, что ли?
– Ты вот что скажи, а то я не вижу – это подорожник у меня в руке, или как? – ткнула Бабуся мужику прямо чуть ли не в нос пучок травы.
– Не, бабка, я в травах не бум-бум, – на ходу ответил дядька, стараясь вырулить со своим полным ведром меджу двумя женщинами.
Но Бабуся настырно преградила ему путь.
– Нет, а ты все же скажи – уж не лопушок, ли...Что-то с глазами у меня...Какая-то как искра проскочила! – проговорила она.
– Какая еще искра у тебя? – недовольно пробормотал мужик, но все же на минутку притормозил.
– Ой, и в глазах какая-то муть прямо пошла, как бы не померла я сечас у вас тут, – сказала Бабуся, и вдруг действительно начала валиться прямо в дорожную пыль.
– Что с вами, Евдокия Тимофеевна? – перепугалась Ирина. – Что с вами? Сердце? Что?
– Ой, прямо не знаю...
– Да помогите же вы, в конце-то концов, – закричала Ирина на дядьку, который неловко замешкался рядом. – Поднимите же ее, нашу бабушку хотя бы до машины донести надо...
Мужик пожал плечами, оглянулся по сторонам, но увидев, что кроме него в округе все равно никого нет, поставил ведро на землю.
Бабуся слегка приподняла голову, но тут же снова откинулась назад, и вдруг так сильно дрыгнула ногой, что ведро опрокинулось, и яблоки покатились по земле.
– Черт бы вас побрал, – выругался дядька, и тут же бросился собирать свой урожай.
Ирину даже передернуло от отвращения – куркуль! Какие-то яблоки были ему дороже жизни человека!
– Бабушка, вам как, уже лучше? – наклонилась к Бабусе Ирина.
Но Бабуся уже не лежала, и сидела, зорко глядя вокруг себя.
– Ирка, хватай коробку, вон видишь, там в ведру коробка у него, скорее, – вдруг закричала баба Дуся, показывая на дорогу, и Ирина увидела, что среди яблок действительно лежит металлическая коробочка, которую тут же схватил мужичок и спрятал себе за пазуху. – Хватай его, поганца!
Пока дядька сидел к ней спиной, и Ирина сумела схватить его сзади, пытаясь закрутить за спину руки, как она видела в каком-то фильме, но у нее ничего не получилось.
Пожилой любитель-садовод оказался гораздо сильнее, чем она могла предположить, ловко же отбросил ее от себя, и неожиданно шустро побежал по дороге.
– Да кричи же, кричи громче! – толкнула Бабуся в бок растерянно лежащую на земле девушку. – Ори, что есть мочи, это же тот самый, кого они ищут! Наверное, в чужом саду, хитроумец, отсиживался. Давай, Ирка, ты же не в библтотеке! Ну, же!
– На помощь! Сюда! – что есть мочи закричала Ирина, набрав побольше воздуха в легкие.
Она вдруг поймала себя на мысли, что никогда в жизни ей не приходилось так громко орать.
Нет, когда-то в детстве – это да, все же приходилось. Она, по выражению отца, ревела белугой, особенно когда однажды свалилась с забора на бутылочый осколок.
А потом снова, и снова:
– На помощь! На помощь! А-а-а! А-а-а!
Черт побери, оказывается, у нее имелся очень даже мощный голосок, о котором Ирина в своей библиотеке никогда не подозревала! Может быть, ей цыганские романсы попробовать петь?
И действительно, как только она исполнила первую в своей жизни драматическую арию, из всех кустов на дорогу посыпались какие-то люди, которые словно ждали именно этого знака.
– Хватайте его! Это тот, у которого голова треугольной редькой, хоть он ее и панамкой прикрыл! – закричала Бабуся.
– Стоять, стрелять будем! – закричал выпрыгнувший на дорогу Малышев.
Но мужичок в люмпенской майке улепетывал с необыкновенной шустростью, и даже не оглянулся на крик. В руках он держал коробку, прижимая ее к груди, и целенаправленно бежал по направлению к шоссе.
Не исключено, что его там кто-то из сообщников дожидался в машине.
– Придется стрелять, – оглянулся Олег на одного из своих вооруженных спутников.
– Нет, – вцепился Игорь в плечо Малышева. – Нельзя. Ведь это же уникум! Догоним!
– Не паникуй, в ногу, – нахмурился Малышев. – Уйдет же...
Раздался выстрел. Мужичок вскрикнул, остановился, замер, и начал медленно падать на спину.
