Читатель, знай - перед тобой
Читатель, знай - перед тобой
пустой бессонницы цветы,
простые, разные слова.
сейчас мы вместе - я и ты -
и продолжается глава.
03.20.23.04.05.
Тримедин
'Тримедин - препарат, вызывающий галлюцинации'...
Итак, стараюсь быстрее. Риск. Хочешь, не хочешь. Молчать. Не оглядываться. Клуб горел за спиной. Веселятся. Порошок с туалетного бочка, шот, кикер. Заебись! Девку задрать. Повыёбываться. Сам то? Ничё, скоро по другому спляшут. Говорю, значит, этому - всем вам пиздец. Во всех! Я же с начала нулевых повторяю - доведут вас мусора. Без штанов останетесь. Все поголовно. А хули вы можете? Валить их надо было в девяностых. Всех без разбора. Или вы думали, они сами свалят? На пенсию? Капусту выращивать. Четыреста лет уже. Легавые. Начинали с того, что привязывали к лошадям головы псов. Такие же и сейчас. А этот? Давай, говорит, по дороге - и сыпет на стол. Ну не долбоёб? Вокруг сублимация, тримедин, комплексы, передоз. Веселье - обоссаться! Узкие в облипку джинсы, кеды, пирсинг, косухи, базаровы, чацкие, нечаевы. Где взять? Что завтра? Кто вчера? Прямо и направо. Там не протолкнуться. Прожектор, подвешенный к потолку, вбивал свой луч прямо в центр барной стойки. В 'Моте'. Конец нулевых. Вспышка. В начале. Всё, что осталось - играть словами. А здесь любая ночь недели - секс, наркота, рок. Единственное место на седьмой части. Любой день. Блевали по углам. Поколение свободы. Дурь, порошок. Гулаги, институты. Около музыкального автомата тип в капюшоне амфитаминовой скороговоркой. Она слушает с тусклым взглядом. Поправляет волосы. Сигарета. Ну неужели это всё?. Выход. Справа - церковь. Покойник на покойнике. Налево через мост. Метро открыто. Барыга. Страх и трепет. Первое слово съел. Пусть потом он её. Плевать. Отдам тримедин и свалю. Солнце уже вырвалось из низкого неба и там, где визга никто не слышал, улицу резал кривой солнечный луч. Всё было бесполезно... Нулевые проваливались в небытие, а мы, точно какие-то крысы, уже прятались в комнате, где телевизор нервно мигал в углу, бормоча что-то на непонятном языке - Смотри, что делается ...кого-то резали, жгли и стреляли. В прямом, так сказать, эфире.. но кому какое дело до страданий этих манекенов?.. электромагнитные волны, воздух, галлюцинации. О, придатки жалкие в своём оцепенении... такие необходимые для этих суровых, прямоугольных ящиков. Сидите ли вы сейчас на своих диванах?.. Лихорадка в моём чёрном сердце, тримедин в путающихся словах... а она уже пристально смотрела в глаза смеющимся, наглым взглядом... красное пятно, синий отлив мятой простыни, испуганное, опрокинутое лицо... Я отлично представляю, как пристально наблюдаете вы за нами... Затащил её к подруге. Все дела. Хотите приколоться?.. смотрите - она ещё голая, доступная сейчас любому из вас... роденовская Джульетта с неразвитой грудью и гладкой шеей... смотрит в телевизор, белая футболка... - Видишь, что творят!.. она издевалась. Какая скука... ведь даже, если всё происходило в самой что ни на есть подлинной реальности, и люди стреляли, жгли друг друга... что с того? перенесённые в гладкую плоскость экрана их омерзительные дела (которые, находись мы именно в том месте, где всё и происходило, привели бы нас в ужас, превратили в трясущихся от страха животных, с непредсказуемым поведением) вызывали только раздражение...жертвы, палачи... что должно произойти?.. а с другой стороны экрана?.. и если такого рода мысли приходили во время новостей, что говорить про остальное... Выключи ты это говно - кинул я подушкой в пучеглазого монстра. Она даже не отвела взгляда от ледяной поверхности жуткого гипнотического глаза... недавно смеющиеся глаза будто окоченели; так непьющий человек, находящийся в каких-нибудь гостях вдруг с удивлением замечает, как его только что разумный и даже интересный собеседник начинает нести, всегда внезапно и всегда неожиданно, полную околесицу, повышая голос с каждой выпитой рюмкой... Ничего здесь нельзя было сделать... В кухне поставил чайник на плиту, тримедин лучше запивать чем-нибудь горячим... в окне, уже подёрнутом тонкой рябью дождевых капель, что-то шевелилось и страдало... Везде одно и то же... крона огромного дерева, уже усыпанная бледно-зелёной пудрой. и ветер, не могущий раскачать основание этого атласа, отрывался на верхних, самых тонких, самых красивых ветках, расшатывая их на свой зловещий лад... сквозь эту ходившую ходуном, облепленную блеклыми изумрудами массу просвечивал бесконечный океан разноцветных, восхитительных огней. это новостройки по ту сторону реки жили своей загадочной жизнью. Я как раз заварил себе дозу си-си-пи. И с этого места до меня начало постепенно доходить, что пока я тут перед вами распинался, дверной звонок орал ошалело, страшно... И вот здесь-то я наконец понял, что ничего хорошего меня не ожидает... в самом деле, неожиданности редко бывают полезными. Тем более в начале. Вспомните своё рождение. Как? Впечатляет?. Повторите?.. чаще всего неожиданность - это аванс за будущий депресняк, если она приятна, в противном же случае это сегодняшний депресняк... Вряд ли это были архангелы с мешками экстази и кислоты, с карманами, набитыми марихуаной и новыми английскими записями... Вы уже, кажется, поняли о чём я подумал?.. Менты!.. мусора, блядь!.. К счастью, которое всегда сопутствует автору, даже если он конченый неудачник, это был всего лишь наш общий знакомый - считал себя поэтом и по понятиям среды, в которой мы обитали, таковым и являлся... Сразу перешёл к делу - дай глотнуть...сунул в руки брошюру - на почитай, тут про меня написали. Я послушно начал читать: Вика Нахалёва 'Казус Хипхап' -... целью этого скромного, урезанного неумолимым автором эссе ни в коем случае не является полная и окончательная дешифрация небольшого, состоящего из тридцати трёх стихотворений сборника стихов. Это всего лишь попытка разобраться в том, что на самом деле происходит в двух последних стихотворениях; одно из которых прячется под жалкой вывеской комментария, а другое недоверчивый читатель назовёт всего лишь прозой, бессмысленной игрой предложений, непонятным образом оказавшихся в поэтическом сборнике. Попробуем же разобраться, так ли случайны эти два стиха, если вообще можно говорить о случайности в книге стихов, жизни, сне... Некоторые из подземных ходов, которыми автор надёжно снабдил свой скромный по объёму, но никак не по композиции труд. Начнём с того, что вообще представляет собою 'Хипхап'. По уверениям автора комментария, это всего лишь рядовое стихотворение сборника, что вызывает естественное недоверие в силу невозможной разницы в отношении к другим стихам и по причине того, что мы привыкли считать стихотворением. А если это проза, то есть ли в ней какой-то сюжет и смысл?..' Да уж, сюжет и смысл... ну-ну. Я, кстати, был неплохо знаком с его так называемыми стихами, на мой вкус, скорее агитками с крикливыми рифмами и внешним блеском согласных... Впрочем, он был не совсем здоров. Так, по крайней мере, утверждали сплетни - лучший документ характера... его сознание уже давно страдало странным, но, впрочем, свойственным многим людям недостатком... его метафизические, поэтические и прочие дела для него всегда следовали от частного к общему... это доходило иногда до смешных крайностей,.. так, например, зайдя однажды в туалет эМского вокзала, он, прочитав на стене непристойное предложение, выносил из этого суждение, переворачивающее все его бывшие представления об отношениях между мужчинами, и теперь каждый раз, когда ему приходилось пользоваться вокзальным сортиром, опускал глаза, словно эта надпись была одинакова для всех вокзальных туалетов. Такого рода обобщения сделали из него мнительного и раздражающегося по всякому поводу скептика, не доверявшего людям и именно в силу своей же недоверчивости всячески обставляемого ими. Девушки, которых он любил, устав от его вечных подозрений и упрёков, наставляли ему рога и бросали, а друзья, понимая эту недоверчивость как упрёк именно в их адрес, больше не навещали его, а он, находя очередные подтверждения правильности своей мизантропической позы, сочинял всё более и более мутные, оскорбительные стихи, в которых всё меньший выход находила его природная утончённость и всё больший - позёрство... Литры желчи, которые он выливал на страницы своих сборников с непостижимым упорством, уже тяжело было называть, собственно, стихами... какой-то покер вместо слов. Однако, и это было самым примечательным, его новые стихи
