который, в отличие от Александра, маленько разбирался в военном деле, знал, чем закончится завтрашнее сражение.
Ну, собственно, тем оно и закончилось.
Оба императора – русский и австрийский – бежали с поля боя в такой спешке, что свита потеряла их из виду. Да, впрочем, она и не искала своих хозяев, тут бы самим до себя... Царь Александр трясся крупной дрожью и плакал. Вот что значит фрустрация.
В общем, русско-австрийская армия была разбита вдрызг, а французы взяли грандиозное количество трофеев. Наполеон с триумфом вернулся в Вену. Третья антифранцузская коалиция де-факто прекратила свое существование. Русские сбежали обратно в свою Сибирь, и преследовать их там никто не собирался. Вот в этот момент в Вену как раз и заявился прусский дипломат, который вез Наполеону ультиматум с угрозами прусского короля присоединиться к антифранцузской коалиции!
Надо отдать этому парню должное: он мгновенно сориентировался, свернул свой ультиматум в трубочку, засунул его куда подальше и, войдя к Наполеону, широко улыбнулся и от лица своего повелителя поздравил Наполеона с блистательной победой над этими русскими и австрийскими свиньями, которые уже всех давно достали, сказать по чести.
Но Наполеон-то знал, какого рода бумажку вез ему прусский дипломат. Поэтому он заявил Пруссии, что если она действительно хочет мира с Францией, пусть немедленно объявит войну Англии!.. Войну? Англии? Да какие проблемы! Ради бога!.. А еще, сказал Наполеон, мы отделим от Пруссии пару кусочков территории, вы не против?.. Ну, разумеется, прусский король Фридрих-Вильгельм был не против! На хрена ему эти территории, если они французам нужнее?.. Со страху прусский король пошел на все условия Наполеона. Но зато в утешение Наполеон обещал отдать Пруссии Ганновер (правда, так и не отдал).
Не менее суров Наполеон оказался и к Австрии. Правда, на мой взгляд, недостаточно суров. Австрию после всех ее закидонов нужно было уничтожить, просто превратив в один из департаментов Франции, как впрочем, и всю захваченную Европу. Но Наполеон в неизмеримом милосердии своем ограничился тем, что отобрал у Австрии все, что у нее до той поры еще оставалось в Италии (Венецианскую область), отобрал Тироль, Истрию и Далмацию. Короче, Австрия потеряла одну шестую часть своего населения, седьмую часть доходов, собираемых с отторгнутых областей, и должна была выплатить Франции огромную контрибуцию. Ну, хоть так.
Забрав у Австрии последние куски, еще принадлежавшие ей в Италии, Наполеон решил окончательно закрыть итальянский вопрос, заодно ликвидировав доселе независимое Неаполитанское королевство. В этом странном образовании, где правили неаполитанские Бурбоны, Наполеона давно ненавидели. Неаполитанская королева, которая, кстати говоря, была родной сестрой казненной во Франции Марии-Антуанетты, затаила обиду на Францию и часто заявляла: ее главная мечта – чтобы Неаполитанское королевство послужило спичкой, от которой сгорит Франция. На что посланник Наполеона возражал вздорной бабе: «Если вы включите мозги, ваше величество, то вам, быть может, удастся сообразить, что спичка в любом случае сгорает первой – вне зависимости от того, чем кончится вызванный ею пожар».
Так оно и случилось – наглая спичка сгорела. Наполеон ликвидировал ненужное королевство. Его войска без боя вошли туда, Бурбоны (король и королева) сбежали, как водится, в Англию. А на Неаполитанский трон Наполеон посадил своего брата Жозефа. Именно после этой войны он повсюду в Европе насажал своих людей – родственников, маршалов. Пусть управляют. Об этих управленцах мы уже говорили, поэтому вернемся в Пруссию. Ибо там стали твориться странные дела.
Дело в том, что прусский король по своему психотипу был человек нервический. Его с равным успехом можно было раскачать как на панику, так и на истерику. И периодически его качало то в одну сторону, то в другую. Когда Наполеон только двинулся в сторону Австрии, слегка задев Пруссию походным маршем, Фридрих-Вильгельм был в ярости и направил ему ультиматум. Когда Наполеон разбил всех, кого только мог, прусский король впал в панику. Когда Наполеон обещал ему передать Ганновер, Фридриху-Вильгельму показалось, что все не так уж плохо и жизнь налаживается. А когда Наполеон Ганновер не передал, прусский король возмутился: где мой Ганновер?.. Да еще короля разогревали прусские ястребы, которые талдычили: вот если бы Пруссия ударила по Наполеону вместе с австрийцами и русскими, а не дожидалась, пока Бонапарт их расколотит поодиночке, глядишь, и разбили бы супостата! Надо было тогда нападать, а не телиться. Да и сейчас еще не поздно!.. Короче, развели слабого на эмоции Фридриха на выступление. Большая ошибка!..
Пруссия того времени думала, что она – одна из центровых держав Европы, с которой нужно считаться. Честно говоря, так думал и Наполеон, полагая Пруссию солидным государством. И вот теперь Пруссия в одиночку выступила против Франции. Прусский король решился: разобью Наполеона!..
Истерический энтузиазм прусской армии, против которого король не мог протестовать, был велик. Но могла ли прусская армия рабов с жесточайшей палочной дисциплиной... армия, в которой генеральские звания давались либо за взятки, либо за выслугу лет седым сморщенным аристократам, справиться с лучшей армией Европы – французской, с тридцатипятилетними боевыми маршалами, половина жизни которых прошла в походах? Смешной вопрос... Ровно через 6 дней после начала войны прусская армия перестала существовать, а через месяц Пруссии, как государства, не стало. Словно и не было. В руках Наполеона нежданно-негаданно оказалась практически вся Европа.
Пока шел беспрецедентный по своей успешности разгром Пруссии, Англия вовсю настропаляла Россию еще раз сходить в Европу и ударить по Наполеону. Опять обещала деньги. Царь Александр, позарившись на золото и подзуживаемый своим офицерством (точно так же, как прусский король своим), опять решил двинуться в Европу. Он собрал 100 тысяч войска, кучу артиллерии и двинул на Запад.
Просто какое-то фанатическое в своей бессмысленности стремление – вторгнуться в Европу и порешать там чужие вопросы!..
Поскольку царь Александр в военном деле не понимал ни черта, а повоевать и обрести славу победителя Наполеона ему очень хотелось, сам он войсками не командовал. На этот раз русскими командовал некто Беннигсен. В отличие от Кутузова, он был более решительный малый, поэтому не бегал от Наполеона, а смело пошел ему навстречу. Встреча произошла под Эйлау в феврале 1807 года.
Бой был похожим на Бородинский – и по своему исходу, и по кровопролитности, и по бессмысленности. Обе стороны потеряли массу народа. Однако русские потеряли больше и после боя отошли. Но отошли они в организованном порядке, то есть сохранив остатки войск в боеготовном состоянии. Формально и фактически победа была у Наполеона: противник покинул поле боя, которое осталось за французами. Однако Франция, избалованная легкими победами над Пруссией, на эту трудную победу отреагировала неадекватно: в день битвы под Эйлау на парижской бирже упали государственные облигации. Наполеон, внимательно следивший даже за мелочами, подобный крупняк упустить из виду не мог. Он понял, что ему нужна более весомая победа над русскими. Биржи требуют хороших новостей, отличного пиара. И Наполеон собирался этот пиар биржам дать, разбив русских более убедительно. Это при том, что сам он никак не мог понять, зачем русские вообще с ним воюют!
Как большой геостратег, он осознавал, что Французской империи, обнимавшей теперь почти всю Европу, и империи Российской, располагавшейся большей частью в Азии, делить между собой нечего, у них совершенно непересекающиеся интересы. Напротив, взаимодополняющие! Неужели Александр гонит свою русскую крепостную скотину и генералов на убой только за деньги (англичан)?..
За что воюют англичане, австрийцы и пруссаки, было ясно. Торговые пошлины, территориальные претензии, задушить революцию. За что воюют французы, тоже ясно. Наполеон и его солдаты прекрасно это понимали. Император французов писал: «Я не снимал ни разу сапог в течение 15 дней. Мы среди снега и грязи, без вина, без водки, без хлеба, едим картошку и мясо, делаем долгие марши и контрмарши, без всяких удобств, бьемся обыкновенно штыковым боем или под картечью, раненых везут в открытых санях на расстояние 50 лье...» Сам император жил то в крестьянской избе, а то вообще в амбаре. Но он хотя бы знал, за что страдают и гибнут его солдаты – за родину, против которой выступила антифранцузская коалиция.
А русские?
Знаете, какой первый вопрос задал Наполеон Александру при встрече на мирных переговорах после этой войны? «Из-за чего воюем?» – спросил он. Ответ Александра удивит читателей своим цинизмом. Впрочем, до мирных переговоров и ответа нужно еще дожить. А пока задача Наполеона – внушить инвесторам радужные настроения. Для этого нужно опять разбить Беннигсена. Только на сей раз более
