– Ты так пока и не сказала мне, Марта, почему решила позвонить мне по телефону из Мехико? Что тебя заставило?
– Хочешь, скажу правду? – лукаво бросила на него взгляд Марта.
– Конечно! Жду!
– Я понимаю, что ты не отправил нас в тюрьму, чтобы не скомпрометировать брата. Но ведь ты мог просто выгнать всех нас отсюда. Почему ты этого не сделал?
– Потому что верю, что вы не виноваты ни в чем.
– Только поэтому? Другой причины нет, Антонио? Ты уверен?
– Какой, например?
– А такой, что тебе нравится моя сестра?
– Конечно, она мне нравится.
– Ты тоже, Антонио, ей очень нравишься.
– Она тебе это сказала, или ты так думаешь? – Антонио внимательно посмотрел на девушку и подумал, что не такая уж она и простушка, как тут ее величают здешние дамы.
– Она мне сама сказала. Конечно, Ракель не такая как все. Ты уже это, видно, заметил? Она боится влюбиться в тебя, потому что думает, что нужна тебе только как развлечение, а она гордая…
– Может, она все еще думает о Максимилиано? – предположил Ломбарде.
– Нет, она его видеть не может! Знаю, тебе не трудно будет все выяснить и, если она тебе ответит… Ведь наша Ракель по расчету никогда ничего не делает, ты уже должен был понять это.
– Догадывался, – усмехнулся Антонио.
– Конечно. Если я это тебе говорю, то только потому, что люблю свою сестру и вижу, как она страдает.
Тем же вечером Ракель грустно сказала отцу, что наконец-то Антонио позволяет ей поступать, как она считает нужным, и что они, наконец, смогут скоро уехать отсюда. Когда? Может быть, сегодня вечером он скажет ей…
Если его дочь, кипятился дон Даниэль, делает это исключительно из-за страха перед местью Максимилиано, то он не согласен на такой ее шаг. Вчера Макс приходил к нему и просил, чтобы он уговорил Ракель уехать, и он, Саманьего, конечно, не сказал ему ни да, ни нет. Что поделаешь, сеньор Альбенис сделал ход и проиграл, – он ему так и сказал.
И даже после этого Ракель решительно настаивала на том, что им лучше всего уехать из Акапулько…
Виктория позвонила по телефону Оскару и просила его заехать к ним. Тот встревожился: не заболела ли. – Нет, надо поговорить, – каким-то убитым голосом молвила сеньора Ломбарде.
Как и предполагал Оскар, речь снова шла о сыновьях. Теперь уже об обоих. Антонио беспокоил, потому что угрожал, оказывается, пистолетом Максу, не может ли такое быть вследствие удара головы… Ужасно то, что он говорит о Максимилиано, он его ненавидит, называет преступником, место которому в тюрьме. Она просила Оскара поговорить с Антонио, ведь он был лучшим другом сеньора Ломбарде. Виктория любит обоих одинаково. Конечно, у Макса много недостатков, но ей кажется, что Антонио преувеличивает, а Ракель постоянно сеет раздоры между братьями.
Оскар пообещал, хотя, зная упрямство Антонио, и не был уверен в успехе этого разговора: старший сын Ломбардо, несмотря на почтительное отношение к Оскару, не любил, когда вмешивались в его личные дела.
Антонио обладал рядом бесспорно положительных качеств, которые, очевидно, достаются человеку вместе с наследственными генами – ум, импозантная внешность, обаяние, желание и умение добиваться своего, будь то общественное или личное дело. Фирма процветала с того момента, как он взял бразды правления ею, согласно завещанию отца, в свои руки. И, если желал добиться благосклонности женщины, то и тут ему не было равных: многие сеньориты мечтали о браке с ним, но Ломбарде до сих пор не относился серьезно ни к одному из своих романов. Даже Маура, его последнее, наиболее серьезное увлечение, не могла похвастаться перед приятельницами, что окончательно завоевала сердце Антонио, хотя бесспорно считала, что даже она, искушенная в любовных похождениях, в объятиях его забывала о других поклонниках.
Сводному брату Максимилиано всегда было невыносимо превосходство Антонио, которое чувствовалось во всем. Но еще никогда интересы братьев не скрещивались столь жестко и бескомпромиссно. Будучи неглупым от природы, Макс ощущал, как ускользает от него Ракель, как постепенно день ото дня, живя в доме Ломбардо, все более поддается обаянию Антонио и все более отдаляется от него. Нередко мысленно ставил себя на место брата: как бы тот поступил, окажись на его месте. И приходил к неутешительному выводу о том, что Антонио, скорее всего, никогда, в силу врожденной своей порядочности, не пошел бы на такое… Но тут же верх брала другая мысль – все дело в том, что Ломбардо сказочно богат… Вот если бы ему, Максимилиано, такое…
Но богатство уже ускользнуло, теперь Антонио вознамерился отнять у него Ракель. Темные силы поднимались со дна души, мутя рассудок, подсказывая самые невероятные решения, главным из которых было убрать Антонио со своего пути. Ненависть и гнев захлестывали разум, и Макс не мог осознать одной простой вещи: Ракель потеряна для него навсегда. Изолгавшись вконец, стараясь очернить брата перед девушкой, обманывая мать и всех окружающих, Максимилиано порою переставал ощущать реальность происходящего. Реально существовала только красивая девушка, когда-то любившая его, а теперь избегавшая, грубившая, резко отвечающая на все вопросы, не желающая ни видеть, ни слышать его. Он нередко ловил ее взгляд, брошенный украдкой на Антонио – за столом ли, у бассейна, в саду… О, ведь так же совсем недавно она смотрела на него. Этот взгляд, обращенный на Антонио, поднимал в нем нестерпимое и всепоглощающее желание отомстить, отнять, растоптать. Он еще надеялся, что Ракель все же покинет, как она говорила, ненавистный дом, где ей пришлось испытать столько унижений. Но он не понимал всей горечи этого желания: попав под обаяние Антонио, но веря брошенным в порыве ревности словам Макса о легкомысленном желании брата добиться от нее своего, а потом бросить, Ракель искала выход только в бегстве из дома Антонио.
Вечером, поймав Ракель в укромном уголке парка, он убеждал, что наиболее приемлемое объяснение желания покинуть Антонио, – ее мнимая беременность от него, Макса. И когда девушка возмутилась, услышав такое, он продолжал давить на нее, требовать исполнения задуманного, лихорадочно, словно в бреду, повторяя: «Тогда он отпустит тебя, отпустит!.. Ты должна сказать это… Какая тебе разгаща, что он о тебе подумает?.. Ты будешь делать те, что я велю. Зачем тебе выставлять себя перед ним святой и непорочной?.. Твоя репутация достаточно скомпрометирована… Я уже сказал Антонио, что между тобой и мной было…»
– Подобную ложь легко произнести, но легко и опровергнуть! – возмутилась Ракель. – Я устала и от тебя, и от Антонио. Вы используете меня, чтобы сводить счеты друг с другом. Но знаешь что? Мне надоело страдать. И в эти последние дни не стану грустить. И нынче же вечером пойду с Антонио в ресторан!..
Глава 15
Ракель была необыкновенно привлекательной в зыбком, колеблющемся свете стоящих на столе свечей. Этот свет придавал особый блеск ее глазам, выразительность – чувственному рту, – Антонио не удержался и тихо сказал, что она прекрасна. Но тут же все испортил, омрачил настроение. Едва отошел официант, принесший вино, Ломбардо спросил, почему она уверяла его, что между нею и Максом ничего не было. «Тебе решать, Антонио, верь или мне, или ему… Знаешь, я решила не волноваться по поводу того, что будет. Я в твоих руках, и, как бы ни сопротивлялась, ты все равно ведь поступишь по-своему?..»
Поздно ночью они возвратились домой и, держась за руки, поднялись наверх. Антонио, иронично улыбнувшись, спросил, закрыть дверь или оставить открытой. И ответил сам себе: «Ладно, в конце концов, мы женаты, можно и закрыть…»
– Но наш брак недействителен, – возразила, смеясь, Ракель.
– Теперь уже действителен, – Антонио был серьезен, как никогда.
– Почему? – удивилась она.
– Потому что прошло больше тридцати дней с тех пор, как мы оба узнали об обмане, и никто из нас ничего не сказал, не заявил, куда следует. И живем мы вместе, а это значит, что мы признали наш брак, и он теперь считается вполне законным… Спроси любого адвоката, если, конечно, хочешь. Теперь ты не
