обслуги…
Марта возмутилась – чего от нее хочет Ракель? Ей скучно, никто не обращает на нее внимания. Потом… она с ним не встречается, Луис ее только учит водить машину. Просто так, для развлечения. Что тут плохого? И сеньора Камила иногда просит его поехать с ней… Ну, как же не поймет легкомысленная ее сестра, что их не должно интересовать, что делает Камила. Они все трое – Марта, Ракель и отец – должны быть на высоте, не давать ни малейшего повода быть скомпрометированными, хоть в малом. Не знала и не догадывалась Ракель, что именно этого и добивался Максимилиано, и центральной фигурой следующего скандала должна была стать скучающая Марта.
Но пока все обсуждали пьяный дебош тестя Антонио Ломбарде в притоне с дурной репутацией, – в курортном Акапулько не часто случалось подобное, и пройти мимо такого происшествия в знатном семействе было почти что невозможно. Маура и Родриго, зашедшие поиграть в карты к Камиле, вскоре забыли зачем появились здесь. Игра отошла на второй план, слишком животрепещущей была тема разговора: что происходит с Антонио? Маура с возмущением рассказывала о встрече в ресторане – он просто глаз не сводил с этой… своей продавщицы. Но сколько благородное семейство собирается терпеть скандалы, учиняемые родственничками? Как Антонио решился связаться с ними?! Откуда они только взялись?! А что с аварией слышно, прояснилось что-нибудь?.. Один из охранников – точно известно – показал, что в ту ночь видел кого-то у самолета. Задержали техников, но поскольку доказательств никаких, пришлось их отпустить: Антонио настоял.
Оскорбленное самолюбие не давало спокойно жить Мауре: такой кавалер и потерян, очевидно, навсегда. Но со свойственным ей упорством, она решила испробовать все способы борьбы за него, пользовалась малейшей возможностью остаться наедине с Антонио, лишний раз напомнить о своей тоске по нему, неразделенной любви.
На этот раз он позвонил сам и попросил о свидании. Может быть, в ресторане, предложила Маура. Нет, он приедет к ней домой. Сердце обрадованно забилось, но тон Ломбарде, каким это было сказано, не предвещал ничего радостного.
И вот он рядом сдержанный, чуть ироничный, в спортивном светлом костюме, который так элегантно сидит на его подтянутой фигуре. Нет, она его потеряла безвозвратно, вещает сердце… Его первые слова подтверждают это.
– В ресторане ты спросила меня о доне Даниэле с явным желанием досадить Ракель, ведь я тебя отлично знаю. А еще ты ей говорила как-то, что я придерживаюсь свободных взглядов в любви, хотя знаешь, что это не так. Ты лгала специально, ей назло.
Антонио не спрашивал, Антонио предъявлял счет. Она растерялась, пыталась оправдываться, но в его глазах все это выглядело слишком жалко.
– Я был с тобою откровенен с самого начала. Сказал, что ты мне нравишься, ни слова не говоря о любви… и ты приняла это. Я не обещал хранить верность и от тебя этого не требовал.
– А ей обещал? – в нетерпении бросила Маура.
– Да. Ей обещал, – глядя ей в глаза, сказал Антонио.
– Значит, вы оба нарушили слово. Она ведь пыталась сбежать с Максом… Когда жена бросает мужа и уезжает с другим, значит, тот, другой, ей более по душе. А насчет верности… Говори, кому угодно, только не мне… Ее ты обманывал всего за несколько дней до свадьбы. Тебе нечего мне возразить?
– Нет.
– Антонио, мы познакомились несколько лет назад, и независимо от всего случившегося, я тебя уважаю и люблю. Ты всегда был уравновешенным человеком, разумным, справедливым, но, мне кажется, что сейчас… сейчас ты поступаешь неверно.
– Почему? Потому что Ракель бедна и не принадлежит к нашему кругу?
– Действительно, прочные отношения возникают только между людьми одного класса. Разница в воспитании может быть тебе и неважна, пока ты увлечен, но потом это все скажется.
– Ракель умная и хорошо воспитанная девушка. Так в чем же дело?
– Дело не в этом. Есть много других вещей… Например, привычки ее отца… То, что он натворил вчера, никогда бы не сделал никто из нас. Если воспитанному человеку хочется развлечься, он это делает негласно, в узком кругу…
– Да, самый тяжкий грех сеньора Саманьего состоял в том, что у него не было денег, чтобы снять номер в отеле для небольшой оргии в узком кругу… Неважно, что ты делаешь, главное, чтобы все было шито- крыто, как у тебя. Ведь так?
– Но это ведь тоже важно, это и есть воспитание.
– Воспитание? Такое воспитание меня не устраивает, Маура. Я простой человек, как и мой отец, который сам себя сделал.
– Но он был благородный человек, да и твоя мать была из прекрасной семьи…
– Я пришел не ради того, чтобы услышать все это. Хочу, чтобы тебе было ясно – Ракель моя жена. Женщина, которую я люблю. И я не допущу, чтобы с нею плохо обращались. Запомни это.
Когда Маура встала, чтобы проводить Антонио до двери, он уже исчез – буквально на глазах. Около двери, за шкафом она увидела Карлу: конечно, как всегда, ее сестра подслушивала. Не щадя самолюбия Мауры, заметила:
– Что поделаешь, дорогая! Он безнадежно влюблен в эту женщину.
– Но что он в ней нашел? Что? – не выдержала Маура, и злые слезы брызнули из ее глаз.
Младшая сестра не отличалась сердечностью, а потому жестко поставила диагноз:
– Говорят, любовь слепа. По правде сказать, ты довольно глупо вела себя и с нею, и с ним. Пытаться очернить ее, этого мало: Антонио не поверит ни мне, ни тебе, ни Камиле – никому из нас… Он знает, что мы не принимаем.
– У тебя есть какие-нибудь идеи? – заискивающе, с несчастными, полными слез глазами посмотрела на сестру Маура.
– Пока ничего серьезного. Так… кое-что… с чего можно было бы начать, – загадочно молвила хитроумная Карла…
В доме Ломбардо происшествие с отцом Ракель обсуждалось столь же бурно. Виктория считала, что всем им нужно просто набраться терпения, Антонио рано или поздно обязательно одумается и все поймет. Мать поддержал Максимилиано, который тоже считал, что теперь не время приставать к Антонио: он сейчас только о Ракель и думает, и они любым, даже самым незначительным выпадом могут настроить его против себя: рано или поздно все образуется… Да, но они могут подтолкнуть события, это в их силах, только надо все тщательно продумать. Такое было мнение Камилы.
Бесполезно уговаривать Викторию, говорил Макс сестре, когда мать, пожелав им спокойной ночи, ушла к себе. Она никогда не пойдет против Антонио. Это не против Антонио, против Ракель, настаивала Камила. – А, дура она, Камила, не понимает, что сейчас это одно и то же. Так что лучше ничего матери больше не говорить… Но, если Камила хочет что-то делать… что ж, пусть делает, но он, Макс, ей ничем помогать не станет. Это его последнее слово: ничем.
Несмотря на житейские бури, которые в изобилии проносились над головами влюбленных, они все более привязывались друг к другу, все нежнее становились их отношения, все ярче горели глаза Ракель, когда она видела Антонио.
Ракель тяготилась домом, обществом молчаливо-осуждающей ее Виктории и открыто ненавидящей Камилы. Она не раз просила Антонио взять ее с собой в офис. – Что она там будет делать? – Просто смотреть на него, не будет ему мешать. Ей это доставит удовольствие.
Они болтали о милых пустяках, и это доставляло им, как влюбленным всего мира, несказанное удовольствие. Вспоминали, как начиналась их любовь – совсем не так, как у всех. Но значит, суждена им была эта счастливая встреча. Пусть столько неприятностей они переживают теперь, но ведь когда-то это должно кончиться. Улягутся страсти, его родственники должны полюбить ее, когда узнают ближе, как узнал и полюбил ее он, Антонио… Ракель вспоминала, как впервые попала в дом Ломбарде: попросила Эсекьеля показать фотографию Антонио. Умный, чужой, подумала она тогда, что может быть общего между ними?.. И еще она решила, что Антонио очень красивый… Любимый плохо подумает о ней, если она откроет ему одну маленькую тайну?.. Нет? Тогда вот она, эта тайна: Ракель никогда не раскаивается ни в чем, она счастлива, что встретила его…
