современных разработках, и имеются показатели, по которым эти шахты могут быть отнесены даже к 100 тыс. лет до Рождества Христова».
Бажов в очерке «У старого рудника», документальном и статистически точном, подробно объясняет легендарную популярность Азов-горы: здесь, в пещере, сходились два направления сказов: кладоискательское, где говорилось о кладах, «захороненных в горе вольными людьми», жившими тут, вблизи «старой дороги», и горняцкое — с попыткой объяснить происхождение, вернее, скопление здесь «земельных богатств». Тут фигурировала «стара земля», «стары люди» и «тайна сила». Понятно, что в создавшейся информационной тесноте времена путались, одни образы переходили в другие, пещерная пленница становилась похожей то на лешачиху, то на саму Хозяйку: обе под землей, охраняют земельные клады и наделены тайной силой…
Однако в том же очерке и так же подробно он говорит, что Азов-гopy не просто отличали как тайное место, но особым образом оберегали: в пещеру вход давно потерян, и искать не надо, и девку Азовку видеть нельзя.
Рассказанная дедом Слышко история весьма типична: «…робили в тот год близко Азова… Ну, я тут эту девку и поглядел… Сейчас забыть не могу… Выполз по ночному времени из балагана, а сам все в то место поглядываю, где Азов-гора. Боюсь, значит… Тут мне и покажись, будто из горы страхилатка лезет… Космы распустила, хайло разинула да как заревет диким голосом… Я беги-ко в балаган да давай-ко будить тятю. Он, покойна головушка, схватил вожжи и почал меня обхаживать, почал охобачивать, а сам приговаривает: „Я те научу в лесу жить. Я те научу Азовку глядеть!“ С той поры, небось, не случалось этого со мной. Выучил, — спасибо ему, — родитель».
Наличие табуированной фигуры указывает на древность места. Бажов это и отмечает: «В чусовских сказах о „вольных людях“ иногда упоминалась и Азов-гора как особо охраняемое место. Очевидно, эту гору раньше знали гораздо шире, чем в последующие годы». Данное обстоятельство имеет для Бажова настолько важное значение, что сказ про Азов-гopy он начинает не с указания места, но с указания времени: «Это еще в те годы было, когда тут стары люди жили. На том, значит, пласту, где поддерново золото теперь находят…» Это было в иные — доденежные времена: «Самородок фунтов несколько, а то и полпуда лежит, примерно, на тропке, и никто его не подберет. А кому помешал, так тот его сопнет в сторону — только и заботы». «Были они не русськи и не татара, а какой веры-обычая и как прозывались, про то никто не знает». Были те люди, как дети, ни греха, ни зла не знали.
Медь самородную добывали, зверя, птицу ловили, собирали мед диких пчел — тем и питались… Золотой век. Вот они-то и ушли отсюда и все свои богатства закрыли в Азов-горе. Срок не указан, но указаны условия, после выполнения которых гора откроется, и одно из таких условий — падение власти денег. Скорой разгадки не предвидится: «Денежка похуже барской плетки народ гонит. И чем дальше, тем ровно больше силу берет». Но богатство в горе не иссякает, и девушка не стареет.
Любое текстовое событие имеет время и место: «На холмах Грузии лежит ночная мгла…», «Давным- давно в одной деревне (или в некотором царстве) жил (или жила)…», «Не было ни человека, ни животного, ни птиц, рыб, крабов, деревьев, камней, пещер, ущелий, трав, не было лесов; существовало только небо».
В космологических мифах время события указано, можно сказать, на часах небесных: известно, что в результате прецессионного движения оси Земли положение звезд на небе медленно меняется. Здесь информация о времени, например в мифах инков или майя, — имеет первостепенное значение: они рассказывают о мировых крушениях дальних времен и предупреждают о крушениях грядущих.
Серьезная наука астрономия полагает такой (с учетом прецессионного движения) способ времяисчисления совершенно состоятельным.
Бажов время действия указывает не всегда: только в том случае, когда это время другой жизни (время старых людей, время Ермака), события XVIII и XIX веков он сводит и разводит достаточна свободно — это одна и та же жизнь. Камень, Гора, Пещера и Хозяйка времени — в нашем понимании — не знают, но именно они являются ведущими персонажами и двигательной силой сюжета, так что наши «земельные дела» приобретают иное, более пространное значение.
Место же действия всегда указано совершенно точно — на Гумешках, на Красной горке, в Косом Броду, на речке Рябиновке, на Азов-гope, и при отсутствии временной координаты оно (место) воспринимается как особое (на все времена или вне времени) и читается однозначно: ЗДЕСЬ.
Организация художественного пространства — главная работа, выполняемая художником. Неожиданность и мощность этого пространства позволяют судить о таланте и доблести создателя. Именно поэтому можно утверждать, что М. Ю. Лермонтов не перевел с немецкого на русский стихотворение Гете, но написал свое, ибо уже первая строка Гете «Над горными вершинами покой» оставляет нас в надмирном, олимпийском созерцательном и не смертном холоде, тогда как строка Лермонтова «Горные вершины спят во тьме ночной» — даже при наличии вершин во множественном числе — тяготеет к обжитым долинам, не успевающим остыть к ночи. И обещанный покой у Гете похож на пустынную вечность, а у Лермонтова — на живительный сон, после которого мы все встанем и пойдем жить дальше.
Само собой разумеется, что писатель, размещая своих героев, скажем, в Петербурге (или Бахчисарае), не только понимает, что Северная Пальмира (или ханская столица) не какой-нибудь им же построенный город Н., а самостоятельно, по своим законам живущее пространство, но учитывает и использует мощную магию места, загодя рассчитывает на нее.
Художественное пространство сказов о Хозяйке действительно уникально: оно полностью совпадает с реальным местом, со всеми его тайнами и тьмами. Более того, Бажов постоянно и всемерно подтверждает его (места) подлинность: вводит в текст документальные справки, рассказывающие историю завода, перечисляет его владельцев, говорит о местных жителях и их обычаях; размещает действие на местности, тщательно указывая самые мелкие детали: «В Косом-то Броду, на котором месте школа стоит, пустырь был. Пустополье болыненское, у всех на виду, а не зарились. Нагорье, видишь… А раньше-то, сказывают, тут жилье было. Так стрень-брень избешечка, на два оконца… Огородишко тоже, банешка… Жил тут старатель один. Никита Жабрей прозывался…»
«Пошли раз двое наших заводских траву смотреть. А покосы у них дальние были. За Северушкой где- то…. А оба в горе робили, на Гумешках то есть…. Дошли до Красногорского рудника…»
Названия самые обыкновенные — по сходству и функции — лишенные особой художественной нагрузки и свободные от многоступенчатых ассоциативных связей: Гумешки — от слова «гуменце» — невысокий пологий холм; Мраморское — от слова «мрамор», там его добывали и обрабатывали; Полдневая — от «полдня»; как утверждают местные жители, деревня Полдневая стоит на полднях; полдня прошло, и солнце как раз на главной улице. Полевской — от боевого клича: «В поле войско!»; по нему солдаты выходили в поле прогонять налетевших с юга башкир. Косой Брод — потому что там реку наискось переезжали…
Бажов разом ввел эти названия в наш культурный обиход, и теперь мы помним их так же прочно, как Трою или град Китеж. Теперь они связаны с местом тайной силы, и мы, принявшие их такими, посильно укрепляем народную память. «Память народов знает», — Н. К. Рерих в этом не сомневался. Разумеется, характер места, сама его суть определяют характер памяти. Тот же Н. К. Рерих вспоминает встречу с одиноким стариком в оставленной полуразрушенной деревне: «Все ушли. Они нашли более подходящее место для своего обитания. Они были сильными и предприимчивыми. Нечто новое привлекло их. Но я знал, что ничего нового не существует на земле, и я не пожелал менять место моей смерти» (Н. К. Рерих. «Подземные жители»).
Бажовские герои умирают там, где живут — в Полевском и Мраморском, но, в отличие от встреченного Рерихом старика, они живут на месте силы, и оно связано не со смертью, а с жизнью, уходящей далеко в прошлое и в будущее.
У П. П. Бажова местный человек — не просто проживающий в этом месте, но являющийся естественной его (места) частью. Уже в силу технологических причин рудничные и заводские рабочие составляют часть рудника и завода, то есть Горы и Камня. Они связаны с ними еще и памятью, и верой в тайную силу, к которой в разной мере причастны.
Бажовские герои никуда со своих мест не уходят: они здесь сильны и предприимчивы, они на своем месте и при своем деле.
Значит место: камень, гора, вход, старые люди, тайная сила, тайное время; женщина, владычица,
