— Как ты думаешь, долго они будут заседать? — спросила Фиона.
Элиот пожал плечами. Сенат Лиги бессмертных мог в итоге так и не принять решения о том, являются ли они с сестрой членами семейства. Да и как они могли к нему принадлежать, если их отцом был Люцифер, Князь тьмы? Как — если состояли в генетическом родстве с таким чудовищем, как Вельзевул?
Но ни о чем таком Элиот не говорил сестре, потому что предсказать что-либо, касающееся их родственников, было невозможно. Кроме одного — они были и останутся непредсказуемыми.
— Это несправедливо, — пробормотала Фиона, — мы тут сидим, а они решают нашу судьбу. Мы должны были бы находиться там.
— Как будто кто-то из сенаторов стал бы нас слушать.
Фиона кивнула и сокрушенно вздохнула.
Недалеко от поместья дяди Генри находился еще один островок, совсем крошечный. Именно там размещался амфитеатр, где Элиот и Фиона впервые увидели Лючию, Аарона и всех остальных. Оттуда начались их героические испытания.
Теперь там выступала от их имени Одри.
Элиот всю жизнь считал ее бабушкой, поэтому ему трудно было называть Одри «мамой». Он предпочитал называть ее по имени, пока не разберется в своих чувствах.
И потом — как это понимать: она отсекла материнскую привязанность? Фиона, похоже, разобралась в ситуации лучше, чем он, но обсуждать ее не желала.
На самом деле Элиот еще никогда не видел сестру такой тихой и спокойной.
Он исподволь наблюдал за ней. Когда они приехали сюда, их уже ждали слуги дяди Генри. Они нашли платье для Фионы — красивое, шелковое, без рукавов. Один из слуг помог ей сделать прическу. Она стала намного женственней и, к изумлению Элиота, еще чуть-чуть — и ее можно было бы назвать хорошенькой.
Он понимал, что после всего пережитого и он, и она изменились, и у него появилось такое чувство, словно он сидит рядом с незнакомкой.
Фиона поймала на себе его взгляд.
— Что не так? — сердито спросила она.
Элиот не сразу нашелся, что ответить, и Фиона начала поправлять на себе платье и вдруг стала похожей на прежнюю Фиону, которая чувствовала себя неудобно в любой одежде.
— Дар речи утратил? — язвительно осведомилась сестра. — Что у тебя — пневматолит? Неудивительно — если вспомнить, сколько всякой дряни ты засовывал себе в нос, когда был маленьким.
«Пневматолит» — это означало «камень в легких». Неплохая дразнилка, с намеком на детскую привычку ковырять в носу. Оба корня в этом слове были латинские, поэтому Элиот его без труда перевел.
— А тебе бы следовало обновить свои познания о тафономических черепно-мозговых процессах, — съязвил в ответ Элиот. — Но видимо, в твоем состоянии трудновато ясно мыслить.
Фиона наморщила лоб.
Она была уверена, что сумеет понять эти слова. Тафономический… От слова «тафономия» — наука об образовании окаменелостей. Следовательно, Элиот фактически обозвал ее «каменной башкой». Что ж, он заработал призовые очки.
Но как бы то ни было, «словарные дразнилки» помогли Элиоту и Фионе хоть на пару минут вернуться в прежнюю жизнь, где не было ни богинь с богами, ни падших ангелов — ничего необычнее их самих, периодически пытавшихся позлить друг дружку.
— Отлично, — похвалила брата Фиона и принялась обдумывать новую дразнилку.
Но она не успела произнести ни слова. На них упала тень.
Это была Одри — хладнокровная и готовая командовать, как обычно. Но что-то изменилось в ее взгляде. Появилось немного нежности? Или просто у нее обветрились веки?
— Пора, — сказала она. — Идемте.
Элиот вскочил на ноги. От волнения у него засосало под ложечкой, но ему ужасно хотелось, чтобы все поскорее закончилось — так или иначе.
Одри протянула руку и поправила воротник его рубашки поло.
Элиота дядя Генри тоже снабдил одеждой: черная рубашка, темно-синий пиджак-блейзер, брюки цвета хаки. Все новенькое и превосходно подходящее по размеру. Элиот, до этого носивший только вещи, сшитые Си, чувствовал себя непривычно.
Они пошли по крытой галерее. С одной стороны поднимались стены палаццо дяди Генри с ионическими колоннами и французскими окнами, а с другой под отвесным обрывом пенилось море, над которым парили чайки.
— У нас есть вопросы, — сказал Элиот, посмотрев на Одри. — О семействе, о тебе, о нас.
— Теперь у нас будет достаточно времени для этого, — ответила Одри.
Сенат принял решение в их пользу? Или просто она выработала какую-то новую тактику ухода от прямого ответа? Одри остановилась и посмотрела на Элиота и Фиону.
— Мне жаль, что вам пришлось пройти через все это. Испытания… — Она отвела взгляд. — И все остальное.
Элиот ни разу не слышал, чтобы она высказывала сожаление о чем-то. И ему вдруг стало жаль ее. Почему — он сам не мог понять. Ведь это им с Фионой всю жизнь лгали. Но Одри… его мать, по-видимому, тоже страдала.
Он взял ее за руку и сжал.
Мать в ответ сжала его руку.
Фиона вздохнула и тоже взяла Одри за руку.
Они шли вместе, пока не добрались до узкого каменного моста, переброшенного на маленький остров. Под мостом бушевало море, из воды торчали острые скалы.
В первый раз Элиоту было очень страшно ступить на этот мост, а сейчас он без раздумий и колебаний пошел вперед и вскоре оказался на темном песке по другую сторону от моста.
Фиона и Одри прошли следом за ним.
Элиот услышал гул множества голосов. Когда они поднялись на холм, он остановился, увидев амфитеатр, в котором находилось не менее двух сотен человек. Все они мгновенно умолкли и посмотрели на него.
Вот тут Элиоту стало страшно.
Здесь собрались не только сенаторы, которые должны были решить их судьбу. Похоже, сюда явилась вся Лига бессмертных.
От их взглядов Элиот почувствовал себя маленьким, неловким, неуверенным, но он овладел собой, выпрямился во весь рост, расправил плечи и посмотрел на всех, кто находился в амфитеатре, так же горделиво, как они смотрели на него. Что ж, пусть судят его, если хотят.
Находившиеся в амфитеатре представляли собой странную смесь представителей всех рас. Мужчины и женщины, старые и молодые, красивые и уродливые, бедные и сказочно богатые. Здесь были крестьяне и короли. Одни — полностью обнаженные, другие — в мехах, будто им было холодно. Но большинство выглядели как самые обычные люди, которых можно встретить где угодно. Нормальные. Почти. Но взгляд у них у всех был такой, словно они выше тебя ростом и разглядывают тебя под микроскопом, как мошку.
Элиот сделал глубокий вдох и посмотрел на Фиону. Она, похоже, тоже немного струхнула, но при этом дерзко вздернула подбородок.
Близнецы спустились по лестнице, по обе стороны от которой сидели на скамьях примолкшие члены Лиги. С каждым шагом становилось все холоднее. Наконец они дошли до центра амфитеатра.
На каменных кубах сидели сенаторы: тетя Лючия в легком алом платье с широкой юбкой; дядя Аарон — серьезный, сложивший руки на груди; Корнелий, не отрывавший глаз от блокнотов и портативного компьютера; Гилберт, золотые волосы которого буквально сияли; улыбающаяся тетя Даллас, а еще высокий темнокожий старик в черном цилиндре. У него был такой вид, будто он только что съел несколько лимонов.
