Этот город, как, впрочем, и всегда, заслуживает отдельного разговора. Что же касается темы книги и Одессы, то подпольное производство в городе процветало. Не в такой степени, как в Грузии, правда. Основное различие заключалось в том, что, хотя одесские цеховики были очень богатыми людьми, они не могли позволить себе демонстрировать свое материальное положение. И не только потому, что отношение властей к подпольным бизнесменам было менее лояльным, чем в Грузинской ССР. У одесских бизнесменов было и помимо государства множество врагов. Портовый город на протяжении всей своей истории просто кишел бандитами, мошенниками, аферистами и ворами. Здесь еще до прихода советской власти была очень сильна власть криминала. Достаточно вспомнить истории, которые рассказал об этом уникальном городе Исаак Бабель. Образ одесского биндюжника и громилы Бени Крика с годами не потускнел. У него оказалось достаточно преемников. Именно в Одессе зародились те отношения производителей и торговцев с бандитами, которые впоследствии получили название «рэкет». Слово иностранное, а его смысл был понятен любому одесскому торговцу еще в начале ХХ века. После прихода советской власти на эту щедрую землю история отношений громил и бизнесменов, на два десятилетия замерев в нерешительности, с утроенной силой возобновилась в послевоенные годы. Но сначала методы «выбивания» денег сводились к патриархальному вымогательству с помощью силы. Причем занимались ими не очень искушенные в тонкостях подхода к «деловым людям» вышибалы.
Но в 1969 году в связи с введением нового уголовного законодательства в СССР ситуация резко изменилась. До этого в Одессе в основном почете находились криминальные специальности, связанные с «обуванием лохов», в том числе иностранных моряков и туристов. Но новые законы подразумевали столь жесткие санкции против этих «специалистов», что уголовный мир портового города сильно призадумался. А самое главное, призадумались воровские авторитеты. До этого они испокон века практиковали систему «ломок», обязательных для воров в законе, и отсидки раз в три года. Однако после изменения законодательства они могли за свои криминальные подвиги запросто получить «вышку». Устроить подобное положение вещей никого не могло. Требовалось срочно изобрести способ не только сохранить свою власть в криминальном мире, но и учесть изменившуюся обстановку в стране.
В начале семидесятых годов в Киеве был проведен воровской съезд, на котором присутствовали и шесть одесситов. В ходе съезда молодые авторитеты предложили новую политику поддержания собственного статуса. Вместо привычной системы «ломок» они предложили поистине революционный вариант – не садиться в тюрьму вообще, а грабить тех, кто в милицию не заявит, по причине того, что у самого рыльце в пушку. При таком раскладе волки точно оставались сыты, а мнения овец, как вы понимаете, никто и не спрашивал. Девиз киевского съезда звучал так: «Бей замазанных!» Из других «эпохальных» решений на этом съезде приняли предложение о разрешении на сотрудничество с государственной властью и с милицией в том числе, что было неслыханным новаторством в криминальном мире. Сотрудничество, разумеется, подразумевало обеспечение коррумпированных чиновников и сотрудников правоохранительных органов.
Когда одесские цеховики и расхитители социалистической собственности узнали о решениях, принятых на этом необычном съезде, энтузиазма у них, что понятно, совсем не прибавилось. Они оказались правы. С этого момента заниматься в Одессе подпольным производством стало далеко не так выгодно, как раньше. Поэтому выжили только действительно сильные подпольные бизнесмены или, наоборот, слишком мелкие, чтобы представлять собой интерес для рэкетиров, вроде частных портных или сапожников на Привозе. «Средний класс цеховиков» в Одессе с этого момента почти полностью вымер.
В Одессе зародились и первые ОПГ очень узкой специализации – профи по выбиванию денег у совершенно бесправных торговцев, зажиточных цеховиков и проворовавшихся директоров предприятий. И представьте себе, все это происходило в начале семидесятых годов, то есть в Одессу рэкет пришел на двадцать лет раньше, чем в послеперестроечную Россию девяностых. Слово «разгон» подпольным одесским предпринимателям было знакомо лучше, чем их коллегам по всей стране. Так что Одесса была городом криминальным, но вот подпольному бизнесу в нем не очень повезло.
Рассказ отца об истории цеховиков в Одессе меня здорово удивил, и я еще раз поразился, насколько на ситуацию с теневой экономикой в том или ином регионе влияют исторические предпосылки. Еще больше я убедился в своем предположении, когда спросил отца об Узбекистане. На слуху было так называемое хлопковое дело, которое раскрутили следователи Гдлян и Иванов, впоследствии сделавшие на нем депутатскую карьеру (типа «непримиримые борцы за справедливость»). Говорили о деле в прессе и по телевидению не просто много, а каждые пять минут, поэтому мой интерес был понятен. В ответ на вопрос отец расхохотался до колик и ответил, что вся история советского Узбекистана это одно сплошное «хлопковое дело».
Узбекская ССР
Как утверждал отец, настоящих цеховиков среди узбекского народа как-то не получилось. Вообще, у этой нации с производством, видимо, были генетические проблемы. Трудно спорить с тем, что на территории республики процветали национальные ремесла, но они имели скорее прикладное, чем практическое значение. Прогресс обошел стороной эту страну с древней культурой, и в аилах и небольших ПГТ, рассеянных по всей республике, сохранялся образ жизни, ничуть не изменившийся на протяжении даже не веков, а тысячелетий. Но основой Узбекистана был хлопок, и именно с хлопком и связаны так или иначе все случаи невероятного личного обогащения. Собственно говоря, с приходом советской власти в Узбекистан, для большинства его жителей ничего не изменилось. До этого были одни богатые люди, а потом стали другие – вот и все. Разница только в названии: бей или председатель исполкома. Простому человеку такие тонкости по барабану. То бишь по этому, как его – тамбуру. И те и другие богатые люди обитали в каком-то ином, непонятном мире и были абсолютно замкнутой кастой – и должности, и деньги, и привилегии они передавали своим детям по наследству и преследовали только интересы собственного клана.
Единственным же источником богатства в Узбекской ССР был хлопок. Ну, еще древнейшая история, но это кому как. Но что касается хлопка, то тут ни предела, ни меры не было. И именно этим объясняется практически полное отсутствие цеховиков в Узбекистане. Зачем напрягаться и что-то производить, когда можно просто украсть и получить неизмеримо больше. Но дело было не только в этом. В конце концов, украсть можно было и на остальной территории СССР, однако находились люди, которым этого было мало. Основная причина заключалась в том, что подпольному производству в Узбекистане просто не было места. Вся республиканская власть представляла собой четко регламентированную систему хищений государственной собственности – хлопка. Каждый человек был поставлен на определенную должность для выполнения конкретной задачи, но упаси его Аллах отступить хоть на йоту от данных полномочий. Никакой отсебятины, никакой самодеятельности, никакой инициативы. Или ты выполняешь приказы человека, который «подарил» тебе эту должность, или ты не просто вылетаешь с места в двадцать четыре часа, но и можешь расстаться с жизнью.
То, что творилось в Узбекистане с государственным сырьем, сейчас трудно даже себе вообразить. Это были не просто хищения, даже пусть и в особо крупных размерах, – руководители республики распоряжались хлопком так вольно, словно он был их собственностью. Вот только некоторые цифры, которые могут дать представление о происходящем в республике. Если руководство Узбекской ССР отчитывалось в поставке государству 6 000 000 тонн хлопка в год, то на самом деле поставки составляли 5 000 000 тонн. Разницу в полмиллиона тонн составляли отходы хлопка, так называемые линт и улюк. Эти отходы были непригодны не то что к производству, а вообще ни к чему. Руководителям предприятий, которые получали вместо сырья отходы, конечно же, получали и свою долю. Судя по данным, обнаружившимся в процессе «раскрутки „хлопкового дела»» за закрывание глаз на получение «псевдосырья» они имели в среднем 200–300 тысяч рублей в год. Получив же деньги, оборотистые руководители просто списывали негодное к производству сырье.
Остальные полмиллиона поставок состояли из воздуха. Конечно, так называемые приписки процветали на всей территории СССР, но в таком количестве позволить себе красть у государства могли только на самом высоком уровне. Причем про руководство республики Узбекистан даже нельзя было сказать, что они коррумпированы. Они вообще не имели никакого отношения к социалистической законности. Эти люди стояли над законом. Да что там, в пределах своего региона его руководители сами насаждали ту законность, которая их устраивала. Трудно представить, что при таких объемах хищений никто «наверху», в руководстве страны, не подозревал о том, что происходит. Суммы хищений говорят сами за себя. По оценкам экспертов, занимавшихся «хлопковым делом» (которое, между прочим, грянуло при
