поросшие мхом и кустами руины древнего города.
Внизу закричали, множество лиц обратилось к небесам, множество глаз уставилось на деревянную птицу. Теперь Эльхант хорошо видел войско Монфора Билала: толпу эльфов, две дюжины кентавров, среди которых пламенела знакомая рыжая грива, стаю кружащих над руинами фей, гномов и три экипажа без лошадей. Защитников было много… но они казались жалкой кучкой по сравнению с ордой, что взбиралась по склону.
По руинам медленно шел кто-то приземистый, темный. Стайка фей летала над ним, Эльхант видел водопад листьев, сыплющихся с их крыльев. Потом внизу вновь закричали – и наконец он разглядел Лану, вынырнувшую откуда-то со стороны водопада. Агач махнул рукой. Повернув то, что мудрый мастер Истлан называл 'вентилем', он почти перекрыл струю манны, и гул сине-зеленого пламени позади стих. Летун теперь находился прямо возле каменной площадки, торчащей из отвесного склона в дюжине дюжин шагов над землей, точно напротив ущелья, ведущего в долину. Возле горы земли и камней стояли трое эльфов с кирками, выше работали гномы. Едва различимая призрачная фигура колыхалась на краю площадки. Машина опустилась еще ниже. Обернувшись к голему, Септанта сказал:
– Я сойду здесь, а ты лети вниз. Скажешь Лане – скоро я приду.
Он перебросил ногу через рулевую подкову, сполз вдоль покатого бока и прыгнул.
– Дукс-агач! – Орхар, ухмыляясь, сделал шаг к нему, на мгновение замер, словно обдумывая, стоит ли делать это или нет, а после, крякнув, обнял Эльханта за плечи.
– Правду скажу, – произнес он, отступая, – полагал: не увижу больше тебя. Цел? Што за одежа? Ха, агач! Ты как баба, которая тряпкой обмоталась, когда из реки вышла…
Септанта хлопнул его по плечу.
– Цел, – сказал он. – Вижу, ты тоже.
Скользнув взглядом по гномам, что разрывали землю и откатывали камни, он повернулся к Драэлнору.
Сквозь силуэт Лучшей Песни просвечивался склон. Жалкие, едва слышные созвучья сморщенными хлопьями и комками отделялись от старца, падали и впитывались в камень.
Хотя голова виднелась отчетливее: на нее, словно на клуб густого белого пара, был надет обруч. Лепестки тускло-желтого сияния выплескивались из золотого круга, колышась, погружались в музыкальную субстанцию и растворялись – они поддерживали Лучшую Песню, не позволяя изойти на камни росой нот.
– Они у меня, – произнес агач, снимая шнурок с кошелем. – Слушай, старик. Я добыл три жемчужины. Но мне рассказали историю. Там, – он показал в сторону Предела Тверди, – на островах обитает народ карликов. Гномов. Их правитель поведал про
Ни слова не говоря, Драэлнор повернулся к долине, и Септанта встал рядом. Теперь склон с потоками воды был по левую руку, а противоположный, отвесный, – по правую. Сзади стучали кирки; внизу среди руин горели костры и двигались фигуры. Тот темный и приземистый, которого Эльхант заметил с летуна, медленно шел в сторону реки, куда вливались водопады.
Агач пробормотал:
– Еще до вечера орда мракобестий будет здесь.
– Понравились ли тебе иные миры? – спросил Лучшая Песня.
– Понравились… Не знаю. Они удивили меня. Особенно Верхний мир.
– Верхний?
– Мир тепла. Над ним была радуга, напоминающая солнце. Над другими – в виде снежинки и шестерни. А над нашим, старик, когда я приближался к Атлансу, то увидел… будто огромное дерево до неба. Прозрачное. Что это?
– Представления, – сказал Лучшая Песня.
– Что?
– Представление о своем мире всех тех, кто живет в нем. Сознания их и создают мир, формируют его сущность. Они же являются коридорами между мирами. Продолжай. Что удивило тебя в Верхнем мире?
– Это огромный остров за облаками. Он висит без опоры. Движется. На середине его здание, похожее на Гору Мира – гранитная Пирамида. В Верхнем мире живет народ солов. Сражаясь с ними, я попал на вершину их Горы. До того было много чего, Лучшая Песня, были опасные твари под названием скорпионы, рука из огня и живая статуя, но на вершине я увидел самое необычное. Там небольшая постройка, просто каменный домик с четырьмя окнами, обращенными к четырем Пределам. Из окон льется свет, ровные полосы, они как бы перекрещиваются. Что-то есть внутри домика, но я не увидел. Оно… оно напугало меня. Нет, не напугало… Это было как песнь леса, что звучала, когда Брислан хотел отдать меня Повелителю Праха, или как песнь тверди под землей… но только хуже.
– Перекрещенные полосы? – повторил Драэлнор. – Не думаю, что смогу что-то разъяснить тебе, потому что не понимаю и сам. В своих путешествиях, встречаясь с существами, незримыми для остальных, я иногда заглядывал в прошлое или будущее. То, что ты видел там… возможно, когда-нибудь оно уничтожит всех. Уничтожит всех нас, сделав Триглав Четырехглавом.
Воцарилась тишина, потом что-то произнес Орхар. Положив кирки на плечи, эльфы пошли по каменному карнизу, единственному пути к заваленной оползнем площадке. Солдат на прощание сказал гномам:
