разрешается заговаривать с людьми. А тут вдруг мой У-2 заговорил: “Профессор, – сказал он, – а ты знаешь, сколько будет дважды два?” “Четыре”, – ответил я, чтобы отвязаться от него. – “Правильно! – воскликнул он. – Вот видишь, мы и нашли с тобой общий язык. А ведь говорят, будто с машинами нельзя найти общего языка”.
– Что? – переспросил капитан. – Чарли, вы решили нас развлечь?
– Честное слово, во всей этой истории нет ни крупицы вымысла. – “Для чего ты его заказал? – спросил я У-2, показав на его кружку с машинным маслом: – Тебя же заправили всем необходимым в соответствующих соотношениях”. – “Но ты ведь искусственно ускоряешь работу своего сердца вот этим”, – показал он на мое пиво. “Ну и что?” – осторожно спросил я. “На меня дополнительная смазка действует примерно так же”. – “Ты в этом уверен?” – спросил я.
Капитан рассмеялся.
– Будет вам, Чарли.
Математик пожал плечами.
– Если электронные машины способны на подобные выходки, то чего можно ждать от биомозга? – пробормотал он.
Все замолчали.
– Завтра мы летим на Землю, – сказал Гайденбург. Он оглядел всех и еще раз повторил: – На Землю. Почему вы молчите?
Ему снова никто ничего не ответил. И только Чарли тихо сказал:
– На Землю… В последний саз.
Десять лет готовила Земля к звездному рейсу “Геос”. Десять лет пролетели для Аэлы, как какой-то легкий воздушный звук, как тревожный лесной шум. Она закончила школу пилотов-межпланетников и теперь, в восемнадцать лет, получила право водить в пределах солнечной системы атомные ракеты.
Реяли звуки и качались провода. Сквозь ветви прорывались клочья синевы. Аэла сидела на террасе северного дворца отдыха, нависшей над скалами и морем. Пол террасы был прозрачен. Внизу, точно в кузнице циклопов, в темных расщелинах бесновались свинцово-тяжелые валы. А небо было радостно-голу бым. Террасу оплетали заросли цветущих северных лиан.
Только что над скалами и морем прошел воздушный вагончик на роликах по тонким проводам. И провода то поднимались, то опадали, точно струны.
Сейчас был май – мягкий, светлый, радостный месяц. Провода качались как раз на уровне глаз Аэлы, и ей казалось, что провода на месте, а качается она сама, листва и все остальное. Синева текла, прозрачная и прохладная.
Где-то вверху возник гулкий протяжный звук. Аэла вздрогнула и остановила качалку. Замерло небо и море. В радиопередатчике гудел и звенел зов далекого звездолета. По этому сигналу находившийся на Земле экипаж “Геоса” должен был покинуть планету.
Аэла встала, высокая и сильная, в серебристо-черном костюме астролетчика.
Она шла среди замерших в немом восхищении людей. Все они знали, что Аэла самый юный член экипажа “Геоса”. Она вернется, когда никого из них уже не будет в живых. Ее встретят внуки их внуков. Встретят совсем другие, незнакомые, неведомые люди, другие города.
Аэла спустилась по прозрачным ступеням дворца отдыха к перилам электротрассы. И тотчас вдали сверкнул длинный плоский аэромобиль. Он скользил по воздуху над сизым гребнем леса прямо к Аэле. Вот коснулся желтой песчаной полосы и замер.
Из лимузина вышла Одэя.
– Что случилось, мама? – спросила Аэла, садясь в аэромобиль: Одэя должна была встретить Аэлу на космодроме.
– Моя девочка, – тихо сказала Одэя,– я не смогу лететь с тобой. Двадцать лет работы вне Земли сделали свое дело. Врачи вынуждают отдыхать… Вместо меня полетит Рора…
Одэя опустила голову.
– Мама, я останусь с тобой! – Аэла обняла мать.
– Нет, это большое счастье летать на “Геосе”, Аэла. Каждый с кем-нибудь расстается…
Одэя откинулась на спинку сидения и включила двигатель. Аэромобиль рванулся вверх, накренился, пошел вниз, заплясал в воздухе над бесчисленными корпусами северного дворца, над светлым лесом, над лентами электротрасс. Но вот машина выровнялась и стремительно ринулась на юг.
Вдали засверкали аркады космодрома. Отсюда легкие корабли поддерживали сообщение с искусственными спутниками Земли и Луной. Отсюда стартовали ракеты на “Геос”. Звездолет находился на расстоянии ста миллионов километров от Земли в поясе астероидов.
Ракеты одна за другой на столбах огня с ревом бросались в пустоту и мгновенно исчезали.
Аэромобиль опустился на глянцевую площадку. Одэя и Аэла вышли.
Бежали гонимые ветром песчинки. Кругом тянулись желтые барханы. От их гребней падали резкие черные тени. Даже космодром не мог смутить вечного покоя пустыни. Горячий ветер дохнул в лицо Аэлы.
С космодрома поднялся лайнер экстренного воздушного сообщения и взял курс на Северную столицу. Он плыл беззвучно над землей, огромный и легкий, словно порождение грез.
– Все это останется здесь, – сказала Аэла. – Ведь самое главное, что это останется. – Аэла взяла горсть песка. Песок медленно вытек между пальцев. – Вот так, наверно, будет постепенно угасать память о Земле.
Одэя молча отрицательно покачала головой. Она не отрываясь смотрела на дочь. Потом бросилась к ней и заплакала.
– Что ты, мама… Ты плачешь?
– Как редко мы виделись с тобой, моя девочка. Как я хотела бы вернуть тот день, когда приехала за тобой в школу. Ты тогда собирала щепки…
– Мама, не нужно! – крикнула Аэла. Она не выдержала, уткнулась в плечо матери и расплакалась как ребенок.
Когда она поднималась по железной лестнице к люку ракеты, глаза ее были красны от слез. До нее не доходили крики многотысячной толпы, собравшейся на космодроме.
Человеческое море волновалось и расплывалось сквозь слезы. Она уже никогда не увидит никого из этих людей.
Парусный пассажирский планетолет “Остон” последним рейсом шел к астероиду. На борту планетолета был капитан звездного корабля.
Аэла подключила систему счетных машин планетолета. В прозрачном овале маленького экрана побежали каскады цифр.
У пульта управления сидел незнакомый ей смуглый человек. Вот он поднял голову, не глядя на Аэлу, спросил:
– Вы не устали? – И не ожидая ответа, сказал:
– Астероид по курсу. Начинаем торможение.
Его пальцы побежали по кремовым клавишам.
Словно крылья звездной бабочки, начали распускаться паруса корабля навстречу потоку солнечного света.
Астероид был еще недоступен локатору, но люди уже чувствовали его приближение.
Штурман “Остона” готовил очередную программу для счетных машин.
И вот на экране локатора появилось туманное пятнышко.
– “Геос”, – прошептала Аэла.
С каждой минутой все отчетливее вырисовывался силуэт гигантского звездного корабля.
ТРОЛЛА
Уже второй земной месяц “Геос” был в мире другой звезды.
Ближайшая к звезде планета Тролла имела период вращения равный двум земным суткам. Масса ее составляла три четверти земной, но по размерам она превосходила Землю. Видимо, там преобладали легкие минералы. В атмосфере планеты был избыток свободного кислорода.
