не перебивал друга.
Марат был горячий, вспыльчивый, нередко, когда над ним посмеивались, кидался в драку. Но всегда происходило одно и то же: у него отбирали очки и давали коленом под зад. В классе он был самым маленьким и хилым. Виталька не раз тянул его в горы, но Марат упорно уклонялся. Однажды, когда пошли всем отрядом к серному источнику за двенадцать километров от посёлка, он уныло плёлся позади всех. На обратном пути его едва не пришлось нести на руках. После этого он не хотел никуда ходить.
Витальку осенило:
– Марат, – сказал он, положив руку на плечо друга. – Тут недалеко есть какие-то развалины. Мы как-то охотились там с дедушкой. Он сказал, что зто старая казачья зимовка.
– Где? – так и подскочил Марат.
– Я же говорю, близко. Ходу туда всего день.
Марат сразу скис и сел.
– Ну пойдём! Может, там осталось что-нибудь интересное?
Марат отвёл глаза и ничего не ответил.
– Не бойся, – продолжал Виталька, – ходить – это привычка. Ну какой из тебя получится историк, если ты всю жизнь будешь сидеть за бумагами, как канцелярская крыса, и ничего не увидишь своими глазами?
– Я долго не могу идти, у меня ноги не приспособлены, – покраснел Марат.
– Ты рассуждаешь, как Анжелика. Ноги у тебя совершенно нормальные… А может, у тебя плоскостопие? Ну-ка, сними сандалии.
Марат снял сандалии. Виталька осмотрел его ступни и сказал:
– Нормальные ноги. Можно обойти вокруг Земли.
– Скажешь, – усмехнулся Марат. – Вокруг Земли. И какой дурак сейчас пойдёт вокруг Земли?
– Ходили, Марат. Даже бочку вокруг Земли катили.
– Мало ли дураков? Один, я слышал, горошину носом катил. Всю морду себе ободрал.
– Ну так как, пойдём?
– Попробую, – без всякого воодушевления промямлил Марат.
– Слово? – Виталька протянул ему руку.
Марат помедлил и положил свою маленькую ладонь в крепкую руку Витальки.
5
Два раза в неделю Виталька занимался с Анжеликой по русскому языку и арифметике. Заниматься с Анжеликой Витальке поручил совет отряда. Это была общественная нагрузка. Анжелику не оставили на второй год только потому, что Виталька дал слово научить её за лето грамотно писать и решать задачи. Месяц таких занятий не дал абсолютно ничего. Анжелика не могла решить даже самой простой задачки, а писала так, что у Витальки опускались руки.
Дом Ильи свидетельствовал об отсутствии хозяина. Сгнивший плетень повалили коровы, крыша текла. Дверь болталась на одной петле. Илья всё собирался починить крышу и дверь, но до дела никогда не доходило. Любимой его поговоркой было: «Закурим и начнём». Курил он много, но никогда ничего не начинал.
Когда Виталька вошёл, Анжелика в углу комнаты играла в куклы.
– Ты ведь уже большая, – покачал головой Виталька.
– Да-а? – повернулась к нему с тряпичной куклой Анжелика.
– Ясно, большая, – уже без прежней уверенности повторил Виталька.
– Мамка зарезала петуха. Я очень-очень люблю куриную лапшу. А ты?
– Давай-ка заниматься. Мне некогда.
– И куда ты всё спешишь? У меня во-он сколько свободного времени… День длинный-длинный.
– У бездельников все дни длинные. Вон старухи сидят с утра до вечера на лавочке… Если бы я так посидел, мне бы день показался как целый год.
Виталька открыл учебник.
– Пиши.
Анжелика нехотя достала замызганную тетрадку и чернильницу. Обмакнула перо и посадила кляксу. Лицо её сразу же оживилось, она ловко начала делать из кляксы морковку.
– Знаешь, я сейчас уйду и не буду с тобой заниматься! – рассердился Виталька.
– Виталик, я больше не буду. Я же нечаянно посадила кляксу.
– А морковку зачем из неё делаешь?
Анжелика смущённо сунула в рот палец и посмотрела на Витальку огромными чистыми глазами.
– Ладно, пиши: «Было душно от сладковатой прели палой листвы и дурмана разомлевших трав».
Анжелика, почти касаясь носом тетради, писала: «Было душно от палой листвы и сладкого дурмана трав». Виталька посмотрел в тетрадь и крикнул:
– Анжелика!
Анжелика вздрогнула и снова посадила кляксу.
Виталька хотел отругать её за невнимательность, но что-то остановило его. Точно молния, пронзило его острое чувство жалости.
Он осторожно закрыл Анжеликину тетрадь и попросил:
– Спой, Анжелика.
– Ой, Виталик! Ты такой хороший. Просто не знаю, какой хороший.
Анжелика влезла на табуретку, сняла со стены отцовскую гитару.
Её смуглые пальцы проворно заплясали на струнах. Гитара запела ярко и звучно. Чистые стройные аккорды заполнили комнату.
Виталька несколько раз пробовал играть на гитаре. Получался лишь бессвязный тусклый гул. А у Анжелики струны звенели радостно и стройно. Глаза её блестели и чуть косили от восторга. Чёрные брови то сосредоточенно хмурились, то в радостном изумлении прыгали вверх. И Виталька почувствовал самую настоящую злобу к её матери за то, что она остригла Анжелику. «Эти родители делают, что хотят. Остригли девочку, как овцу. Ходит теперь в фуражке – чучело чучелом».
Анжелика пела, и блестели её зубы. Слух у неё был острый, как, у кошки. Она с первого раза запоминала любую мелодию. Мать не разрешала ей включать радио и слушать музыку. Так она наказывала Анжелику за плохую учёбу. И Анжелика каждый вечер бегала к дому Лены. У Лены была радиола и много пластинок. Анжелика все вечера простаивала у изгороди, спрятавшись в кустах. Прибегала домой поздно и получала от матери взбучку. И всё-таки мать у неё была хорошая.
Анжелика пела всё, что хотел Виталька. Её пальцы сами находили звучные аккорды, а тоненький голосок выводил мелодию с захватывающей чистотой. В посёлке не было музыкальной школы, а то бы Анжелику сразу же приняли… Анжелика говорила, что осенью совсем другие звуки, чем весной. Виталька на это раньше как-то не обращал внимания. Но слова Анжелики запомнил. Послушал, как звучит весна и как звучит осень, но разницы так и не уловил.
Анжелика устала петь, положила на колени гитару. Над её бровями проступили капельки пота.
– Давай немножко позанимаемся, Анжелика, – сказал Виталька. – Ведь надо. Что поделаешь?
– Ну ладно, – согласилась Анжелика. – Только слова поищи полегче. Хорошо?
– Хорошо, – улыбнулся Виталька.
– А как там наша собачка?
– Спит.
– Мы её воспитаем, чтобы она была добрая-добрая, правда?
– Ну конечно же. Будет добрая.
6
Через две недели Виталька стал кормить щенка сырым воробьиным мясом. Для охоты на воробьёв он брал у Марата воздушное ружьё. Когда Виталька стрелял, Марат смотрел на него с немым восхищением.
– Как ты в них попадаешь? – спросил он. – Я за год не мог убить ни одного воробья.
Виталька рассмеялся. Он вынес из дома зеркало и дал его Марату. Потом вставил в щель доски на сарае десяток спичек и попросил Марата подержать зеркало. Глядя в зеркало и направив ствол ружья назад через
