точильщику. Какими особенными были раньше вещи, и деревья, и люди. А теперь в спешке даже не успеваешь ничего как следует рассмотреть.
Ребята из Виталькиного класса редко приходили к нему. Однажды отец выпроводил их из дома. После этого, если кто и забегал к Витальке, то беспокойно озирался и старался поскорее уйти.
«Ты их в дом не води, – сказал Витальке отец. – Привадишь, потом сам не рад будешь. Марат – ладно, он тихий и потом – сын учителя. Есть смысл. И плохому он не научит. И с Жорой Ивановым надо бы дружить».
Жору Иванова, сына главного бухгалтера совхоза, Виталька терпеть не мог. Мокрогубый, с ленивыми глазами и длинной спиной, Жора был тихим и шкодливым учеником. Он чуть ли не в каждом классе сидел по два года, и интересы одноклассников его просто смешили. Жора прилизывал волосы, часто его можно было видеть в парке с ребятами из совхоза.
Витальке до всего этого не было дела. Правда, отцу он сказал:
– Жоры мне ещё не хватало.
– Он тихий, – пытался урезонить Витальку отец. – И потом – сын нашего главного бухгалтера.
– И что ты заладил – «тихий, тихий»! – вспыхнул Виталька. – А толку с того, что он тихий… Дурак дураком. Мне и говорить с ним не о чем. И видеть его тут не хочу. А на то, чей он сын, мне наплевать.
Ребята работали летом в совхозе, возили на волокушах сено. А Виталька околачивался в лаборатории. Однако отец почему-то на это смотрел сквозь пальцы.
Пришли мальчишки только раз – посмотреть собаку.
Маленький, шустрый, как чертёнок, Игорь Филиппов приоткрыл калитку, огляделся, будто собирался красть яблоки, и свистнул.
Виталька выбежал во двор.
– Заходите, что вы там топчетесь.
– Боимся.
– Ладно вам…
– Дома?
Виталька понял, спрашивают, дома ли отец.
– На работе.
Мальчишки ввалились во двор, загалдели. Шарик пару раз гавкнул на них и снова принялся за кость.
– Показывай собаку.
Виталька позвал Рэма. Щенок уже знал свою кличку и охотно подбегал, когда его звали. Увидев щенка, пацаны умолкли.
– Что это за порода? – спросил Игорь.
Председатель совета отряда Вадик Скопин наморщил нос и сказал:
– Шотландская овчарка.
Ребята снова загалдели.
– Овчарки бывают серые или чёрные.
– А эти, помнишь, на пастбище видели… Шерсть глаза закрывает. Злющие.
– Южно-русские, – подсказал Виталька.
– Правильно. Так они были и вовсе белые.
– А лапы… Видать, здоровенный будет.
– И воротник.
– Команду «фас!» знает?
– Вот дурной. Ему всего четвёртый месяц.
Ребята засмеялись.
– Витальку, отдай мне Шарика, – попросил Вадик. – Зачем он тебе теперь?
– Возьми. Только завтра, ладно? Я у мамы спрошу. Она к нему привыкла, как-никак выходила его. Какой-то балбес ему маленькому хвост обрубил.
Ребята сразу замолчали.
– В футбол пойдём играть, Виталька! – позвал Вадик. – Нам директор совхоза разрешил на стадионе.
– Ну да?!
– Это за сеноуборку.
– Я мигом, пацаны, только приберу дома. Вы идите, я догоню.
Виталька забежал за Маратом и потащил его на стадион.
– Привёл спортсмена, – кисло улыбнулся Игорь Филиппов. Он был в отцовских кожаных перчатках, носках, здоровенной фуражке и даже, несмотря на жару, в вязаном свитере.
Игорь и вправду был неплохим вратарём.
Марат разозлился.
– Это ты вырядился под Яшина. Обезьяна.
– Я вот тебе покажу обезьяну! – Игорь снял перчатки и начал их засовывать в карманы.
Но вовремя прибежал Вадик Скопин. Он всегда всё улаживал как-то быстро и по-хозяйски.
– Ну-ка, петушки, по углам! А знаете, пацаны, американцы как-то поставили обезьяну на ворота.
– Не трепись.
– Честное пионерское. Обучили её сперва, ясное дело. Обезьяна есть обезьяна. Она не пропускала в ворота ни одного мяча. Команда эта, где вратарём была обезьяна, всех обыгрывала. Другие команды со злости в суд на них подали. А такого закона, что обезьяна не имеет права быть вратарём, тогда не было!
– А теперь есть? – спросил кто-то.
– Есть. После того случая.
– Ну, и что было потом?
– Потом подкупили кого-то, чтобы убил обезьяну.
– Убили?
– Убили.
Мальчишки молча стали расходиться по командам. Спустя минуту они уже неслись по полю стадиона.
Марату тоже разрешили играть. Тринадцатым.
К удивлению Витальки Марат начал играть с таким азартом, что над ним перестали смеяться. Правда, по мячу он не попадал, бил по воздуху или по земле, потом плясал на одной ноге, держась за носок своей сандалии. Однако через десять минут выдохся, отошёл к забору и сел на траву, глотая воздух широко открытым ртом.
Наконец после нескольких пробных походов Виталька и Марат отправились искать старую казачью зимовку.
Виталька опасался, что Марата не отпустит отец. Но тот, едва Виталька, путаясь и сбиваясь, рассказал, в чём дело, ухмыльнулся.
– Пусть идёт. Его усидчивость последнее время меня стала серьёзно беспокоить. Только присмотри там за ним, чтобы зря никуда не лез.
И вот они в пути. Виталька слышал, как угрюмо сопел позади него Марат, и весело ухмылялся.
Они поднимались всё выше и выше к берёзовой опушке горного леса, а позади них росла и открывалась вся Семёновка с редкими воздушно-голубыми столбами дыма. Долетало далёкое мычание коров и звуки радио. Воздух струился прозрачным серебром, словно быстрая рябь воды. Мельтешили камни россыпей за его светлым трепетом.
Внезапно сопение Марата оборвалось, не слышно стало его шаркающих шагов. Виталька обернулся: неужели Марат устал?
Нет, это было что-то совсем другое. Марат снимал очки, торопливо протирал их носовым платком, надевал на нос, снова протирал и снова надевал. И Виталька сразу всё понял. До этого Марат нехотя плёлся за ним следом, думая о чём-то своём, и вовсе не смотрел по сторонам. А сейчас он увидел! И то, что он увидел, заставило его лихорадочно протирать очки.
