– Слушай, – Виктория перешла на «ты». – Тебя как зовут?
– Ну, Игорь.
– Слушай, Игорь, а когда у тебя смена закончится?
– Завтра в десять… А что?
– Давай завтра в одиннадцать встретимся в кафе на ближайшей в сторону Петрозаводска заправке. Дашь нам интервью – получишь пятьдесят евро.
Полицай выглядел растерянным, а от блок– поста к «вольво» уже шагал мужчина в штатском.
– Договорились? – спросила Виктория.
– Новых? Пятьдесят новых евро?
– Конечно, новых.
Мужчина в штатском подошел, остановился, осмотрел всех цепким взглядом.
– В чем дело? – спросил он.
Полицай сказал:
– Они журналисты.
Виктория улыбнулась «гестаповцу» самой обаятельной улыбкой, сказала:
– Господин Торнсен – известный европейский журналист, друг господина Чердыни. – Торнсен закивал: оґкей, оґкей. Мистер Чердыня… Виктория добавила: – А я его переводчик.
«Гестаповец» сказал:
– Документы.
Виктория по-английски сказала Торнсену: господин офицер хотел бы посмотреть ваши документы. Торнсен сказал: оґкей, – вытащил пухлый бумажник, достал из него несколько пластиковых карточек, протянул «гестаповцу». Тот начал перебирать карточки: Союз журналистов Швеции. Международная Лига журналистов. Удостоверение специального корреспондента «The Sunday Times»… Среди карточек «случайно» оказалась визитка Чердыни.
«Гестаповец» просмотрел документы, визитку. Вернул все Торнсену и сказал Виктории:
– Скажите господину журналисту, что снимать здесь не надо… Проезжайте.
Он повернулся и пошел прочь.
Виктория негромко сказала полицаю:
– Ну что, Игорь – договорились?
– Ну. Договорились.
Швед и Виктория сели в машину, поехали. Он миновали мост, отъехали километра полтора и свернули на грунтовку. Торнсен взял с заднего сиденья свой ноутбук, подключил к нему фотоаппарат и вывел на монитор первый кадр. В кадре был полицай, на заднем плане – «хаммер» и «фольксваген». Торнсен дал увеличение. Стали видны пробоины в лобовом стекле микроавтобуса. Пулями триплекс был буквально разбит вдребезги, покрыт сетью трещин и висел в проеме, как тряпка… Стекла «хаммера» при большом увеличении казались изъеденными оспой и кое-где были забрызганы бурым.
Швед сказал:
– В этом «хаммере» взорвалась ручная граната.
– Почему ты так думаешь?
– Я не думаю, я знаю. Насмотрелся в Сербии.
В Петербург ушла эсэмэска: машину присмотрели. Сильно битая. Завтра поговорим о цене.
Мастер получил эсэмэску и стиснул телефон так, что едва не раздавил его.
Поздним вечером шестого октября в Санкт-Петербург прибыла еще одна группа, которой предстояло принять участие в операции. Решение о создании этой группы принял лично Дервиш. Она называлась «группа Х» и состояла всего из двух человек. Один из них был агентом «гестапо».
В кармане у Чердыни прозвенел звонок. Он вытащил коммуникатор, посмотрел на дисплей: звонил Власов.
– Слушаю вас, господин генерал, – произнес Чердыня в коммуникатор.
– У нас ЧП, Генрих Теодорович.
– У нас каждый день ЧП.
– И каждую ночь тоже… Я про инцидент, который имел место прошлой ночью на мосту в районе Новой Ладоги. Помните?
– Помню.
– Так вот, появилась новая информация: в том «фольксвагене» перевозили «Ужас» и, возможно, антенну– усилитель.
Чердыня напрягся, сказал:
– Подробней.
– После того, как пришло сообщение о перестрелке на мосту, мы выслали на место следственно- оперативную группу и экспертов. Они осмотрели этот «фольксваген», но сначала ничего не нашли… Дело в том, что взрывом сумку с кейсом выбросило из машины и забросило на фонарную стойку. Обнаружили два часа назад. Потому что с моста сумку было не видно, увидели только с реки… В сумке находится кейс с «Ужасом». Все предметы – сумка, пластиковый кейс и сам «прожектор» – сильно деформированы взрывом, но это «Ужас» – точно.
– Номер? – спросил Чердыня.
– Пока не знаем. Как только эксперты прочитают – сообщу.
– Понятно, – сказал Чердыня. – А усилитель? Почему вы считаете, что в «фольксвагене» перевозили антенну– усилитель?
– Это всего лишь допущение, основанное на предположении, что где «Ужас», там и антенна-усилитель к нему. Что, разумеется, не факт. Но у нас есть фрагменты некой металлической конструкции, разрушенной взрывом.
– А может, это фрагменты ну, например, домкрата?
– Нет, это не домкрат.
– Железки уже у вас?
– Их везут. Думаю, что через час будут у меня.
– Я пришлю Михельсона, – ответил Чердыня.
Через час десять минут Михельсон позвонил Чердыне и сказал: да, это фрагменты антенны– усилителя.
Чердыня выругался – сбывались его самые худшие опасения.
Мастер поехал на встречу с «группой Х». Это было рискованно. Мастер надел парик, очки, обработал руки спреем «Перчатка» и повесил на шею собственноручно сшитый «кошель». Внутри находились раскатанные в плоскую лепешку двести граммов пластида, две батарейки и дистанционный взрыватель. Привести его в действие можно было с двух автономных пультов. Один пульт Мастер положил в карман пиджака, второй прикрепил лейкопластырем на предплечье левой руки. Мастер решил, что с этого момента и до завершения операции он не будет снимать «кошель» ни днем ни ночью.
Мастер взял трость и вышел из дому. Покрутившись по городу, через час он остановил машину возле метро «Площадь мужества», там взял такси и поехал на улицу Савушкина. С Савушкина пешком прошел на Приморский. Посреди широкого (специально расширяли во времена Большой Мамы) проспекта стояли два дома. Раздваиваясь, проспект обтекал их, как река обтекает утес. Мастер посмотрел на окна квартиры, которую снял неделю назад – шторы были задернуты, на одном из окон стоял розовый пластмассовый жираф… Мастер извлек из кармана телефон, позвонил и когда человек на том «конце провода» отозвался, сказал: я привез вам привет от Лазаря Моисеевича.
Мужской голос ответил: да, да, очень ждем.
Мастер перешел дорогу, вошел в подъезд. Он поднялся на третий этаж и позвонил в дверь квартиры. Ему тут же отворили, и он шагнул внутрь.
Сели в кухне. Познакомились. Мастер назвался Ивановым. Один из мужчин – Лаврентием, второй – Бульдогом. Стали пить чай. Из окна кухни открывался вид на Большую Невку, Каменный остров и на проспект.
– Эта кухня, – сказал Мастер, – и есть ваша позиция.
