как и все крупные землевладельцы этого края, и покидали свое имение не чаще одного раза в год, когда приходилось ездить по делам в город-крепость того же названия, находившийся в нескольких милях от усадьбы.
Все это безусловно повлияло на воспитание и образование Франца, единственного сына графа. Наставником и учителем мальчика был старый итальянский аббат, который мог научить его только тому, что знал сам, а знал он не слишком много. Когда Франц вырос и превратился в юношу, его познания в науках, искусстве и литературе были не слишком обширны. Но зато он пристрастился к охоте и мог день-деньской скакать по лесам и полям, преследуя оленя или кабана, серну или горного козла. Вот так и проводил время в суровых мужских забавах молодой граф.
Графиня де Телек умерла, когда сыну не исполнилось и пятнадцати лет. А когда ему сравнялся двадцать один год, на охоте погиб отец.
Скорбь юноши была беспредельна. Он горько оплакивал отца и мать, которых любил больше всего на свете. В эти годы он не знал иных чувств. Но родители умерли, друзей у молодого человека не оказалось, воспитатель тоже покинул этот мир, и Франц остался один как перст.
Еще года три молодой граф жил в замке Крайова, ни с кем не поддерживая отношений. Раза два он ненадолго ездил по делам в Бухарест и всегда торопился поскорее вернуться домой.
Однако так не могло продолжаться вечно. В конце концов захотелось последнему из Телеков увидеть мир.
Молодому графу было около двадцати трех лет, когда он решил отправиться в путешествие. Состояние позволяло ему сделать это. Настал день, когда юноша покинул замок Крайова и валашскую землю, взяв с собой лишь одного из слуг, отставного румынского солдата, который более десяти лет служил семейству Телеков и неизменно сопровождал графа на охоте. Храбрый Рожко был беспредельно предан своему господину.
Молодой граф намеревался совершить вояж по Европе, время от времени останавливаясь в столицах и больших городах. Он справедливо считал, что путешествия пополнят его довольно скудный запас знаний, и начал тщательно готовиться к поездке.
Первым делом ему захотелось увидеть Италию. Юноша прекрасно владел итальянским, — уж тут-то его воспитатель-аббат преуспел. Пленительная южная страна с ее богатой историей оказалась столь притягательной, что граф провел там четыре года. Из Венеции он перебрался во Флоренцию, оттуда — в Рим, потом в Неаполь. Он жил во всех этих замечательных центрах искусства попеременно, полагая, что Францию, Германию, Испанию, Россию можно посетить и позднее, в более зрелом возрасте, когда пылкое юношеское воображение успеет насладиться очарованием знаменитых итальянских городов.
В последний раз Франц де Телек посетил Неаполь, когда ему было двадцать семь лет. Он собирался побыть там недолгое время, после чего плыть на Сицилию. Завершив путешествие осмотром античной Тринакрии, предполагалось вернуться в Крайову и пожить спокойно год-другой.
Неожиданные обстоятельства изменили его планы, и жизнь Франца де Телека потекла по другому руслу.
За годы, проведенные в Италии, научные познания молодого человека нисколько не пополнились. Он не обнаружил склонности к регулярным занятиям, зато в душе его проснулось чувство прекрасного, точно он доселе был слеп и внезапно прозрел. Его душа раскрылась навстречу красоте, он восхищался шедеврами живописи, посещая музеи Неаполя, Венеции, Рима и Флоренции. Увлекся и театром, потрясенный драматическим искусством великих мастеров сцены.
В последнее посещение Неаполя при несколько необычных обстоятельствах, к которым мы еще вернемся, де Телек испытал незнакомое ему доколе чувство, которое захватило его целиком.
В те годы в театре Сан-Карло выступала певица, чей изумительный голос и драматический талант приводили в восхищение истинных ценителей бельканто. Стилла пела только на итальянской сцене и исполняли лишь итальянскую музыку. Театры «Кариньян» в Турине, «Ла Скала» в Милане, «Фениче» в Венеции, «Альфиери» во Флоренции, «Аполло» в Риме и «Сан-Карло» в Неаполе наперебой приглашали ее. Триумфы примадонны не оставляли места для сожалений, что она не появляется на сценах других стран Европы.
Стилле исполнилось двадцать пять лет, красота ее была совершенна: золотистые волосы, глубокие черные глаза, в которых таинственными огоньками отражались огни рампы; правильные черты лица и нежный румянец, фигура, точно изваянная Праксигелемnote 24… И сверх всего — высший артистизм. Это была вторая Малибранnote 25, о которой Мюссеnote 26 написал:
«Твои песни всю скорбь унесли в небеса… »
Горячо любимый нашим поколением поэт посвятил ей бессмертные строчки:
«… Этот голос, что идет от сердца к сердцу… »
Голос Стиллы и вправду покорял своей силой и выразительностью.
Эта великая артистка, столь мастерски воспевавшая любовь — прекрасное дитя души, сама никого не любила. Никто из тысяч поклонников не мог тронуть ее сердца, ничей обожающий взгляд не находил ответа в ее глазах. Казалось, она жила только искусством и только ради него.
Едва увидев Стиллу, Франц полюбил ее всеми силами души. Не раздумывая ни минуты, он отказался от своих планов, решив остаться в Неаполе до конца сезона. Точно невидимая нить, которую он и не помышлял разорвать, привязала его к девушке. Граф не пропускал ни одного из спектаклей, неизменно приводивших публику в восторг. Много раз, не в силах совладать со своим чувством, он пытался встретиться с ней, но двери Стиллы были неизменно и безжалостно закрыты для него, так же как и для других обожателей.
Молодой граф чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Все его мысли были только о Стилле, он жил только для того, чтобы видеть и слышать ее. Он совсем перестал появляться в свете, как того требовали его имя и положение. Здоровье молодого человека, страдающего от сердечных мук, пошатнулось. А скоро у Франца де Телека появился соперник, хотя графу это было, по-видимому, безразлично. Его ничуть не волновал весьма странный субъект, которого мы обязаны здесь представить, ибо характер и приключения последнего имеют прямое касательство к нашей истории.
Это был человек лет пятидесяти — пятидесяти пяти. Незнакомец ни с кем не общался, презрев условности, которым придают такое большое значение в обществе. Никто ничего не знал ни о его занятиях, ни о его прошлом. Сегодня чужестранца видели в Риме, завтра он гулял по Флоренции, всюду следуя за Стиллой. Считалось, что им владеет одна-единственная страсть: слушать примадонну, достигшую такой славы, что ее ставили на первое место среди мастеров мирового вокала.
И если Франц де Телек жил только мыслями о Стилле с той поры, как впервые увидел ее в неаполитанском театре, другой, эксцентричный, любитель пения вот уже шесть лет жил только ее искусством. Казалось, голос певицы был ему необходим, как воздух. Ни разу не пытался он увидеть артистку вне стен театра, никогда не делал попыток познакомиться с ней или написать ей. Но в каком бы городе ни выступала Стилла, в театре неизменно появлялся высокий мужчина в длинном темном пальто и широкополой шляпе, низко надвинутой на лоб. Таинственный незнакомец скрывался в забранной решеткой ложе, которую специально заказывал для себя. Он сидел там, неподвижный и молчаливый, в течение всего спектакля, но как только заканчивалась финальная ария Стиллы, исчезал. Пение других певцов его не интересовало.
Кто же был сей странный господин? Стилла пыталась узнать, но безрезультатно. А через некоторое время ее начало смущать обязательное присутствие в опере человека в темном. При одном его появлении актрису охватывал безотчетный страх. Разумеется, Стилла не могла видеть своего загадочного поклонника, сидящего в глубине ложи с опущенной решеткой, но она чувствовала его присутствие, постоянно ощущала на себе его надменный и суровый взгляд. Порой, в конце спектакля, она даже не слышала оваций ликующей публики. Мы уже говорили, что таинственный зритель не был представлен Стилле и, похоже, не стремился познакомиться с ней лично. Но зато все, что касалось ее, было предметом его внимания. Он приобрел прекрасный портрет певицы, написанный великим художником Микелем Грегорио. Стилла, прекрасная,
