городами того же названия в штатах Миссисипи, Огайо, Калифорния и Мичиган.) Двенадцатого числа после полудня поезд пересек границу Алабамы, а в десять вечера остановился на вокзале Мобила, совершив длинный переезд без каких бы то ни было недоразумений и несчастных случаев (в том числе не произошло стычек между Урриканом и кем-нибудь из машинистов, кочегаров, кондукторов). На следующее утро, когда первые лучи солнца позолотили край неба, оба моряка бодро шагали по набережной Мобила.
Штат Алабама, названный так по реке с тем же названием, делится на две области: одна гористая, по ней в юго-западном направлении тянутся последние отроги Аппалачских гор, а другая занята обширными равнинами, в южной своей части наполовину болотистыми. В прежние времена этот штат занимался только производством хлопка, теперь же благодаря удобному железнодорожному сообщению успешно эксплуатирует свои железные и каменноугольные копи. Его официальной столицей является Монтгомери. Но ни Монтгомери, ни даже Бирмингем (промышленный город в центре штата) не могут соперничать с Мобилом, построенным на террасе[105] в глубине одноименной бухты, в любое время года удобной для захода судов. О торговом значении порта говорит тот факт, что ежегодно он принимает в свои воды не меньше пятисот кораблей.
Но есть же люди, которых преследуют неудачи!
Годж Уррикан прибыл в Мобил в самый разгар забастовки грузчиков, объявленной накануне и грозившей продолжаться несколько дней. Из судов, назначенных к отплытию, ни одно не могло выйти в открытое море до соглашения с судовладельцами, решившими сопротивляться всем требованиям бастующих.
Три дня коммодор провел в тщетной надежде, что какое-нибудь судно закончит погрузку и отправится в рейс. Грузы оставались на набережной, в пароходных котлах не было огня, громадные тюки хлопка занимали все доки…[106]
Навигация и тогда не остановилась бы настолько, если бы бухта оказалась внезапно покрытой льдами! Что же делать? Приверженцы коммодора Уррикана (они здесь нашлись) внушили ему, безусловно, очень верную мысль — отправиться немедленно в Пенсаколу, один из крупных городов Флориды, на ее границе со штатом Алабама. Поднявшись по железной дороге до северной окраины штата, а затем спустившись к берегу Атлантики, коммодор достиг бы Пенсаколы за двенадцать часов.
Годж Уррикан, — нужно отдать ему справедливость, — был человеком быстрых решений и не терял времени на пустые разговоры. Сев утром шестнадцатого числа в поезд, он в тот же вечер приехал в Пенсаколу. Оставшихся девяти дней с лихвой хватило бы на рейс до Ки-Уэста (даже для парусного судна).
Значение Пенсаколы не меньше, чем значение Джэксонвилла, хозяйственного центра Флориды. Соединенный длинной цепью железных дорог с центром страны, этот город со своими двенадцатью тысячами жителей переживал период расцвета. Для коммодора Уррикана, разыскивавшего какое-нибудь готовое к отплытию судно, было особенно важно, что в торговом обороте порта участвовало почти тысяча двести кораблей.
Но положительно ему не везло! Забастовки в Пенсаколе, правда, не было, но не было и судна, которое направлялось бы на юго-восток, и, разумеется, никакой возможности добраться морем до Ки- Уэста!
— И нет никого, с кем можно за это посчитаться!… — воскликнул Тюрк, свирепо вращая глазами.
— Но не бросить же здесь якорь на целую неделю…
— Нет!… Во что бы то ни стало нужно сняться с якоря, мой коммодор, — заявил Тюрк.
— Согласен, но каким способом перебраться отсюда до Ки-Уэста?
Годж Уррикан принялся обходить парусные суда и пароходы, но всюду получал самые неопределенные обещания. Тогда он попробовал «по-своему» вразумить этих проклятых капитанов и даже самого начальника порта, рискуя попасть в тюрьму.
Через два дня стало ясно, что о морском пути нечего и думать. Проклятие! Придется пересечь почти всю Флориду с запада на восток до самого Лайв-Ока, а потом спуститься на юг, к Тампе или к Пунта-Горда, расположенным на берегу Мексиканского залива. Придется покрыть около шестисот миль по железной дороге, причем рейсы поездов не согласованы один с другим. А дальше предстояло целое путешествие по южной части острова! Через болота Окалокучи и Биг-Сайпресс…
Это очень печальная область Флориды, малонаселенная и плохо приспособленная для жизни. Найдутся ли там какие-нибудь транспортные средства в виде почтовых карет, повозок или верховых лошадей, способных довезти до крайнего пункта Флориды? А если найдутся, то какой это тихоходный транспорт, какой долгий и томительный путь! И даже опасный — в бесконечных лесах с рядами темных кипарисов, местами непроходимых из-за трясин, по дорогам, едва различимым под болотными травами, скрывающими почву. Да еще в густых зарослях гигантских грибов, которые при каждом шаге разрываются, как фейерверки, и дальше по болотистым равнинам и озерам… А там кишмя кишат аллигаторы и самые страшные змеи с головами, похожими на треугольники, укусы которых смертельны. Такова ужасная страна Эверглейдских болот, куда скрылись последние представители племени семинолов, красивые и дикие индейцы, бесстрашно боровшиеся против вторжения в их земли федеральных армий во времена Оцеолы. Одни только туземцы в состоянии жить или, вернее, прозябать в том сыром и жарком климате, благоприятствующем развитию болотных лихорадок, сваливающих с ног самых здоровых и крепких людей, даже таких, как коммодор Уррикан!
Оставалось всего шесть дней. Утром девятнадцатого мая к коммодору подошел некий Хьюлкар, один из местных судовщиков, наполовину американец, наполовину испанец, и, поднеся руку к своей кепке, спросил:
— Все еще нет судна до Ки-Уэста, коммодор?
— Нет, — ответил Годж Уррикан — но если вам такое известно, вы получите от меня десять пиастров[107].
— Одно такое я знаю.
— Какое?
— Мое.
— Ваше?
— Да… «Чикола», хорошенькая шхуна на сорок пять тонн, делающая восемь узлов[108] при хорошем ветре и…
— Какой национальности?
— Американской.
— Готова к отплытию?
— Готова к отплытию и к вашим услугам, — ответил Хьюлкар.
От Пенсаколы до Ки-Уэста приблизительно пятьсот миль. Если проходить не меньше пяти узлов в час, то, принимая во внимание возможное отклонение в пути или противные ветры, плавание могло занять шесть дней. Десять минут спустя Уррикан и Тюрк стояли на палубе «Чиколы», разглядывая ее глазами знатоков. Маленькое судно, сидевшее неглубоко в воде, предназначалось для плавания вдоль побережья, достаточно широкий корпус позволял выдержать большую парусность. Для таких моряков, как коммодор и бывший квартирмейстер, опасностей на море не существовало; что до Хьюлкара, то он уже в течение двадцати лет плавал на своей шхуне от Мобила до Багамских островов через флоридские воды и несколько раз заходил в Ки-Уэст.
В восемь часов Уррикан и Тюрк уже с багажом были на берегу, а еще через пятьдесят минут маленькая шхуна шла по небольшому заливу Пенсакола и, не заходя в порты Макрэ и Пикинс, построенные когда-то французами и испанцами, скоро вышла в Мексиканский залив.
