Выкрутишься.
- Что там насчёт первого варианта? – невозмутимо спросил Сергей, поковырявшись в ухе.
Следователя вытянуло, как от удара плёткой по спине.
- нет ничего проще, - он пытался осадить арестанта равнодушным презрением, но верхняя губа нервно подёрнулась: какой конфуз, не до конца отрепетированная роль! Должно быть, у них конвейер, на импровизацию сил не хватает, зарплата-то – шиш с маслом. – Некто Василий Здор дал на тебя показания, как ты замочил некоего Виктора Приходько, как ты проводил махинации с собственностью через банк вместе с этой компанией. Ещё и тёща твоя стала колоться против тебя. Ты в навозе по уши. Он протянул руку напарнику, выхватил у того стопку печатных листков и швырнул в Сергея.
- Читать будешь в камере, - обозлённым фальцетом завершил допрос он.
В одиночке Сергей перечитывал копии показаний Васи и тещи: всё было правдой. Разумная доля страха предостерегала теперь его от опасной мысли, зародившейся в нём с самого начала: превратность судьбы, бросавшей его из огня да в полымя, была только игрой, имевшей целью укрепить его дух. Подвальный запах мрачной камеры не располагал к оптимизму и быстро изводил прыть. А ведь ему не один день проводить время в этой тюремной экзотике.
Первую ночь он спал мало и тревожно, вздрагивал, когда вдруг просыпался, не понимая, где он и что с ним. Чтобы избавиться от этой кошмарной прострации, он стал лихорадочно думать, как спастись. И вот решил, что первым делом ему нужно попасть в общую камеру, чтобы иметь связь с миром через особый тюремный телеграф.
На следующий день во время допроса он вёл себя ещё более дерзко, отказался давать какие-либо показания, заявив, что в протоколах всё ложь, и потребовал адвоката.
Его поместили в общую камеру. Перед ним предстала жутковатая картина: камера была забита полуголыми человеческими телами, удушливый воздух свинцом ложился на лёгкие, ещё и зловоние от параши сбывало дыхание. Везде, где можно, висело застиранное бельё; десятки глаз с недобрым любопытством впились в новичка, вызывающе одетого в шикарный костюм и лакированные туфли. Половина народа вообще стояло – не хватало ни коек, ни даже места на полу, только несколько человек полностью занимали свои «шонки» - видать, паханы, - остальные теснились по нескольку человек, головы выглядывали даже из-под нар. Ещё и по реакции угадывался статус каждого узника в здешней иерархии: блатных появление новичка не оторвало от их занятий – игры в карты или чтения газет; приблатнённые оценивали его, чтобы испытать и определить его статус; другим было всё равно; опущенные – педерасты, низшая каста – таила злорадство: авось их ряды пополнятся.
Сергей знал, что здесь любое слово и действие на вес золота, незначительная неосторожность может стать роковой – тут или пан или пропал. Уронишь один раз честь, уже не подберёшь. Только достоинство в этом первозданно-диком мужском мире имеет значение.
Он прислонился к стене – и так будет стоять хоть до обморока, но не позволит себе сесть на пол или попросить уступить место, - его пригласят, когда дойдёт его очередь спать на «шонке».
Но скучать здесь не приходилось. Он и не заметил, как его обступили полукольцом. На лицах застыло возбуждённое ожидание жестокого представления. Отделились два субъекта с дурашливыми физиономиями, обнялись, картинно выламываясь и неуклюже выкидывая ноги, наподобие танцовщиц из «Орфея в аду», и запели:
Потом один из них, в майке, крепкого сложения, приблизился к Сергею с гримасой гориллы.
- Слышь, братан, тут один мой кореш на днях выйдет, ему твой костюмчик как раз впору будет, - двумя пальцами он взял за лацканы.
Сергей примерился к нему и решил, что вполне способен отделать этого шута, не подозревавшего, какая разительная сила и ловкость мастера спорта по боксу скрыта в худощавом, жилистом теле соперника. А победить в драке – заслужить уважение сокамерников. Сергей ответил меланхолично, утаивая, насколько туго заведена его внутренняя пружина боя, но и провокационно, надеясь уловить едва заметное секундное движение противника, которое предшествует удару.
- Знаешь, браток, я уже обещал этот костюм другому.
Фраер разразился бранью, чтобы отвлечь внимание, но Сергей уловил то самое движение, предвещавшее нападение, блокировал его удар и нанёс ответный, хлёсткий, как сорвавшаяся пружина, в самую бровь. Победа была предрешена: потерявший ориентацию недруг получил булыжный удар в солнечное сплетение и, потеряв дыхание, безвольно получал в бока, в лицо, пока не стала сочиться кровь. Раунд закончился в мгновение ока, секунданты оттащили обессилившего соперника, публика разошлась. Больше Сергея никто не донимал, только два других зэка миролюбиво пригласили его за стол и попросили рассказать о себе – процедура, обязательная для каждого заключённого, для информации о нём, которая, прежде чем попасть в особое зэковское досье, пройдёт ещё проверку.
Через несколько дней Щеглова снова вызвали на допрос, всё тот же высохший следователь удивился, встретив его не в рванье, а в том же дорогом костюме. Первый его вопрос:
- Что надумал?
- То же самое. У вас нет на меня улик. Все эти показания – липа, - ответил равнодушно арестант.
Следователь поманил его пальцем и тихо сказал:
- Ты плохо знаешь нашу систему. Если мы решили кого посадить, то посадим. Тем более того, кого есть за что. А теперь я проведу очную ставку, - вдруг он повысил голос. – Всё будет занесено в протокол.
Через несколько минут ввели Васю, измождённого, заросшего бородой с проседью, с диким, отрешённым взглядом. Он повторил показания, как Сергей убил Виктора.
- Бред сумасшедшего, - заключил Сергей, - Они сами его убили, а хотят свалить на меня.
Васю увели.
- Я дал тебе время на раздумье. Ты принял решение. Что ж, я предъявляю тебе обвинение в убийстве. Сроки следствия не ограничены, его можно вести год, два, три, пока ты не сдохнешь здесь от педикулёза или ещё от чего-нибудь.
- Я требую, чтобы на допросах присутствовал мой адвокат, - заявил Сергей.
- Будет тебе адвокат.
С этими словами следователь вышел. Спустя короткое время в камеру вошли четверо угрюмых мордоворотов, выкрутили Сергею руки и методично, в безмолвном остервенении, принялись избивать его: в бока, спину, в лицо. Когда они ушли, снова появился следователь с ухмылкой и замусоленным мундштуком с дешёвой сигаретой.
- Как тебе наша адвокатская защита? – злорадствовал он. – Что ты там валяешься на полу, как отброс?! Пол пачкаешь?! Грязь… если у тебя осталась хоть капля мужского достоинства, сядь на стул, - цедил следователь сквозь зубы.
Оскорбительный тон только придал Сергею демонической силы, она пульсировала в каждой его жилке. Он превозмог тошноту и слабость, поднялся и подошёл к следователю. На его окровавленном лице горели звериные глаза, от такого зрелища недруга охватила оторопь.
-Пусть я сдохну, - звучал его хриплый рык. – Но клянусь: я заплачу любые деньги тому, кто вырежет твою семью, а тебя оставит в живых…
Сергей усмехнулся, как мог бы усмехнуться дьявол, вышедший только что из преисподней на охоту за свежими душами. Следователь поторопился протянуть руку к кнопке вызова конвоя.
