– Мне нужна информация, Джимми. Ты понимаешь это?
– Конечно… конечно, Сэм. «Джус Лем» поможет мне собраться. Голова у меня болит.
Я стоял над ним, пока он не налил сока. Он хорошо принял, но горячая «Ява»[2] и моя побудка все же подняли его на поверхность.
– Ты знаешь на Луне каждого головореза, – сказал я. – Мне нужны трое из них.
– Кого… которые, Сэм?
Хорвел некогда перевозил контрабандные товары, табачные сорта, затем он нырнул в мутную лохань черного рынка. У него была даже конюшня потаскушек, пока они не спихнули его в канаву. Он понял, кого я ищу.
– Трое Луни, которые работают на Кэйна, – продолжал я. – Они дважды пытались шлепнуть доктора Умани в Пузырь-Сити на Марсе. В последний раз они захватили его дочку. Мне нужны их имена. И еще я хочу знать, где их найти.
Хорвел потер лоб.
– Ты хочешь много знать, Сэм. Я могу влипнуть в большую беду, если я капну тебе.
Глаза мои сузились, и я наклонился над столом, опустив лицо на один уровень с его лицом. Я выглядел так внушительно неспроста.
– Говори, или я устрою тебе беду похлеще лунной. Я затолкаю тебя в пескоход, увезу на Землю и верну тебя О'Мелли. У него большие кулаки и долгая память. Он сделает из тебя отбивную.
– О, Сэм… ты не поступишь так с другом.
– Не поступлю, если ты будешь петь то, что я хочу.
Он застонал, поднятые руки его задрожали. Он был в западне и знал это. Ему ничего не оставалось делать, кроме как дать мне то, что я просил.
ТеТе глядела на нас из дальнего угла лачуги. Она скорчилась там, не желая вмешиваться и не желая связываться с таким парнем, как я.
– Я… я думаю, что знаю жуликов, которых ты ищешь, – сказал Джимми. – Они у Кэйна в постоянном списке. Он бросает их время от времени на работу, где нужны крепкие косточки. Хотя они не распускают об этом языки. Они считают делом чести выполнять грязную работу для Короля Роботов.
– Имена, – потребовал я.
– Я их знаю только по кличкам, – хмыкнул Хорвел. – Одного зовут Фрукт, потому что он любит трескать все их виды. Особенно он любит ягодные сливы с Венеры. Обычно у него этих слив полная пазуха.
– Хватит, – зарычал я. – Остальные?
Джимми поскреб щеку. Он нервничал, но говорил, и это было уже хорошо.
– Второго зовут Паук. У него такая внешность – волосатый и толстый. Третьего зовут Улыбающийся Малыш, потому что он никогда не улыбается. Так сказать, ироническое прозвище.
– Я уловил, – сказал я. – Где они болтаются?
Лицо его было потным и дрожащим от страха.
– Я не… я не уверен, что смогу…
Я сжал кулаки. Хорвел отвернулся.
– Подожди секунду! Я вспоминаю. Ага, я уже вспомнил.
– Тебе повезло, что у тебя такая хорошая память, – ухмыльнулся я. – Она спасла твой нос от раскваски.
Он вернул мне улыбку, поменяв ее на кислую и неуверенную.
– Загляни в «Струю Сока» в Обод-Сити, головорезы Кэйна ходят туда пропустить стаканчик.
– Какие у них хлопушки?
– Фрукт обычно таскает с собой скорострельный рукопашный Регби-Пауэлл 2,20—70. Паук без жезла, у него в туфле спрятан нож с длинным лезвием. Улыбчивый Малыш предпочитает Виккерс-Спейшл 20—40 с боковым автоматическим магазином. И все трое умеют обращаться с тем, что они таскают. Плохие это новости, Сэм?
– В первый раз в Пузырь-Сити у них были тяжелые микролазеры 45 Сидлей-Армстронг, – сказал я.
– Это не лунное снаряжение. Здесь они болтаются с хламом полегче. Но они могут обращаться почти со всем на свете. Кэйн нанял на это дело не первых встречных.
– Что еще мне надо знать?
– Ничего, за исключением того, что тебе лучше не упоминать мое имя. Если кто-нибудь из Луни возьмет в голову, что я проболтался насчет их, то тогда я труп.
– Ты слишком много беспокоишься, – сказал я, вручая ему чашку. – Выпей, Джимми.
Он вернул мне пустую чашку, схватил бутылку Луносока и присосался к ней.
– Этот кофе сгноит мои внутренности, – сказал он, оторвавшись.
Я повернулся к ТеТе. Она не шевелилась.
– Тебе нужен новый мужчина, сестренка, – сказал я. – У этого сокохлеба нет будущего.
Она ничего не ответила, лишь еще пристальнее взглянула на меня из-за угла.
Джимми все еще трясся, когда я садился в пескоход.
XIII
Я никогда не был силен в «Спинки». Это исконно лунная игра с применением шаров «Спинки», больших округлых кусков сала. Идея заключалась в том, чтобы вывести противника из-под стражи и сбить его хорошим ударом в грудь. Бить в живот и голову нечестно. Три попадания – и вы выигрываете раунд.
На Луне, с ее слабой силой тяжести, такая игра возможна: на Земле она была бы слишком изнурительна. Но даже здесь для нее необходимо здание.
Луни бывают светлые и темные, высокие и низкие, бородатые и чисто выбритые, но все они имеют одну общую черту – все они сложены, как борцы-профи. «Спинки» выгоняют из них пот в свободное время.
Когда я вошел в «Струю Сока», что в Обод-Сити, игра была в разгаре. Мокрое, упругое «Шмяк!» шара «Спинки» в грудь грубым взрывом бесстыдных воплей сообщило мне, что кому-то досталось.
Я засек троих массивных типов, перелунивавшихся шарами у дальней стенки. Заказав венерианский джуз, я спросил притонослужителя об этой троице.
– Я ищу Фрукта, Паука и Улыбающегося Малыша, – сказал я. – Это не они?
– Конечно, они, приятель, – содержатель поставил джуз на стойку. Он потерял под струями руку и до сих пор не беспокоился о том, чтобы заменить ее. Он махнул культей в сторону троих головорезов. – Они не любят чужаков, которые лезут в их игру. Будь я на вашем месте, я бы сейчас держался от них подальше.
– Но вы не на моем месте, – сказал я, втягивая джуз в три больших глотка. Это было пламя, а мне требовалось немного разогреться перед тем, что я собирался сделать.
Я приблизился к короткому и пухлому парню. Это был Паук. Я схватил его «Спинку» прежде, чем он успел что-нибудь предпринять. Затем я развернулся и влепил шаром Паука что есть силы в грудь унылого Луни по прозвищу Улыбающийся Малыш. Он не ожидал такой игры и рухнул на задницу. Третий жулик, Фрукт, вся рубашка которого была в сливовых пятнах, сделал змеиный рывок к поясу, где, как я догадывался, был его скорострельный Регби-Пауэлл 30—70, но я уже вытащил 38-й и успел показать его прежде, чем он выхватил свое оружие.
Я обезоружил всех троих. Паук попытался достать скорняжный ножик из ботинка, но я выбил его ударом ствола. Обезоруженный, он принялся сосать разбитые костяшки пальцев.
Притоносодержатель следил за этой операцией с отвисшей челюстью: ему еще не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь обламывал этих парней.
Я кивнул в направлении задних комнат:
– Двинулись?
– Погоди, паря, мы… – начал было Фрукт.
– Пшел! – я двинул его по ребрам 38-м, чего он не одобрил. И они пошли. Пошли все.
Короткий, слабо освещенный коридор вел в заднюю комнату. Я затолкал их туда и пинком закрыл дверь. Затем я дождался их гневных вопросов:
– Что это за наглость?! – от Паука.
– Что это за хамские игры?! – от Улыбчивого Малыша.
