вольнонаемных.
— Чепуха эта кожа! — перебила Маша. — Главное, они ищут инструмент. Ты ни черта не понимаешь. В зоне — сапожные ножи! Да ведь это такое чепе, которых у нас сроду не было!
— Да кому они нужны, эти ножи? Что же, по-твоему, вооружатся наши женщины ножами и кинутся на охрану?
Маша согласилась, что этого, конечно, быть не может. Но, добавила она, тот, кто там забирал барахло, забрал и ножи. Значит, им они были нужны.
В столовой узнали последние новости: с вечера в карцере сидит Мишка-парикмахер, а сегодня утром туда отвели и Алешу Медведева. Тогда всем стало ясно: и того и другого подозревают в краже. Женщины успокоились — их волновала неизвестность, а раз виновники найдены, то и беспокоиться не о чем. Нюрочка раздавала завтрак своей бригаде с заплаканными глазами. Над ней подтрунивали — безжалостно, беспощадно. Она отмалчивалась, против обыкновения.
А у Марины на душе стало неспокойно. Неужели Алеша пошел на кражу? Нет, это просто невозможно. Не такой он парень! Может быть, здесь замешаны карты? Если Алешка проиграл один раз, он мог проиграть еще и еще раз. Кто знает, какие условия поставил своему незадачливому партнеру Мишка- парикмахер? Нет, Марина не имеет права молчать. Она должна пойти к капитану и рассказать ему о вчерашнем свидании, о том, что ей стало известно об игре в карты, обо всем…
«Отведу бригаду в цех, а сама пойду к капитану», — решила она и, совершенно уверенная в справедливости капитана Белоненко, который, конечно, поймет, что Алешка — только жертва, несколько успокоилась. Но через пять минут новое известие облетело всех, кто был в столовой. Принесла его Эльза- немка. А уж если Эльза — значит, можно верить. Известие опровергало все предыдущие версии. В обворованной мастерской обнаружена записка на имя начальника. В ней было написано, чтобы администрация лагпункта немедленно отправила на этап Мишку-парикмахера и его дружка Алешку- сапожника, по кличке Птенчик. Когда их отправят, все вещи будут в целости и сохранности положены обратно в сапожную мастерскую.
Столовая загудела от взволнованных голосов. Значит, не Мишка и не Лешка обворовали мастерскую! Значит, тут кто-то другой работал? Но почему посадили этих двоих? Не таков начальник лагпункта Белоненко, чтобы сажать людей по одному только подозрению!
Кто-то с восторгом заметил, что «работенка была чистая» — даже замка не тронули! Все было вынесено в окно.
Маша шепнула Марине:
— А там окно — только кошке пролезть. Есть у нас в воровском мире такие специалисты — по форточкам. Обычно пацанов на это дело берут…
Вдруг кто-то громко объявил, что капитан Белоненко собрал у себя в кабинете всех надзирательниц и пригласил командира взвода охраны. Опять начались предположения, одно другого фантастичнее.
Завтрак прошел беспорядочно. Маша столкнулась подносами с другой помощницей бригадира и пролила суп. При раздаче оказалась лишняя пайка хлеба. Почему-то не хватило ложек, и Соня стала пить суп через край. Маша придралась к ней и сказала, что здесь столовая, а не загон для поросят. Соня, однако, не огрызнулась, а послушно отодвинула миску и дождалась, пока Нина Рыбакова не передала ей освободившуюся ложку. И вообще девчонки вели себя сегодня исключительно тихо и сдержанно. Ни обычных выкриков и смеха, ни задираний других бригадиров, ни шуточек. А Маша, напротив, с каждой минутой все больше и больше выходила из себя, и дурное свое настроение срывала на девчонках. Миски с супом она подавала рывками, как будто намеревалась облить кого-нибудь горячей жижей. Когда три подружки оживленно зашептались о чем-то на дальнем конце стола, и Нина Рыбакова рассмеялась, Маша накинулась на нее:
— Хватит зубы скалить! Сиди и помалкивай…
Потом Добрынина подошла к Галине Чайке и что-то тихо ей сказала. Галя на этот раз изменила себе — не состроила высокомерную гримасу, не передернула досадливо плечами, а сдержанно вполголоса ответила Маше, отрицательно покачав головой. Маша отошла от нее с недобрым выражением глаз.
В цехе девчонки долго не принимались за работу. Они собирались в углах и шушукались, стараясь, чтобы шепот их не достиг ушей бригадира и помощницы. Марина понимала, что «большой вальс» — событие немаловажное, и не мудрено, что девчонки сегодня выбиты из колеи.
Наконец все уселись, взяли в руки спицы и крючки. Но тут Маша вызвала за дверь Лиду Векшу. Потом Лида вернулась, а к Маше вышли Нина и Клава. И наконец, что уже совершенно удивило Марину, вслед за ними вышла за дверь и Галя Чайка.
Прошло минут пять, но никто не возвращался. Марина хотела пойти посмотреть — в чем там дело, но в это время раздались торопливые шаги. Все, кто выходили из цеха, вбежали в помещение и поспешно расселись по местам.
Вошел комендант. Марина еще не успела предупредить: «Бригада, внимание!» — как все сразу встали. Обычно такой дисциплинированностью можно было «купить» коменданта — он любил порядок и дисциплину, но сейчас он, кажется, даже и не заметил организованности бригады. «Здравствуйте», — буркнул он и, не доходя до стола, остановился.
— Можете садиться! — разрешил он.
Девчонки схватились за спицы. Сидели тихо как мыши, опустив глаза на работу.
— А вам, Светлова, сегодня очень весело? — придирчиво спросил комендант Галю, которая, словно наперекор всем, даже и не думала браться за работу, а сидела, опустив руки на колени, и, улыбаясь, смотрела на коменданта. — Что вы на меня смотрите, будто подарка ожидаете? Почему не работаете? Галина встала с табуретки.
— Мне, гражданин комендант, всегда весело, когда вам грустно.
Комендант покраснел. Марина постучала дощечкой о край стола.
— Галина! — предупреждающе окликнула она девушку, ожидая дальнейших дерзостей.
— Я знаю, что вам сегодня особенно печально, — продолжала Галина. — Ну а мне — особенно весело.
В цехе пронесся приглушенный смех.
— Па-а-прошу прекратить безобразие! Воронова, наведите в бригаде порядок! Распустились тут у вас…
— Светлова! Я тебя еще раз предупреждаю…
— Простите, гражданин комендант, я больше не буду.
Лучше бы Галина сказала, очередную дерзость, чем произнесла эти слова, сказанные таким тоном, что Марина не могла больше сдерживаться.
— Если ты не прекратишь, я тебя выгоню из цеха! — повысив голос, крикнула она, и Галя поспешно опустила ресницы, погасив насмешливый взгляд.
— Наказание господне… — громким шепотом проговорила Соня, неизвестно к чему отнеся эти слова.
Комендант повернулся и вышел из цеха.
— Ну, Чайка, теперь держись! — сказала Лида. — Побежал к начальнику жаловаться.
— Посадит он тебя хоть на часок, — добавила Нина Рыбакова.
— А что, улыбаться нельзя? Мариша, а Мариша, разве нельзя улыбаться? — затараторила Мышка.
— Бригадир, начальник вызывает!
Все повернулись к двери. Вишенка, озабоченная, с непривычно серьезным лицом, стояла в дверях с бумажкой в руке.
— Живо собирайся! — Она так же быстро исчезла, как и появилась.
У Марины заныло сердце от тревожного предчувствия: вот и дождалась желанного приглашения! Но если бы это произошло не сегодня…
— Начинаются крестины… — негромко сказала Нина Рыбакова.
— Только не с того бока за ребеночка берутся, — добавила Лида.
— Помалкивайте! — Маша поднялась, чтобы проводить Марину. В тамбуре она сказала: — Будет спрашивать о сапожке — расскажи про сушилку.
