поднятой бровью при взгляде на то место, где стоял магнитофон.
— А что, есть закон, по которому нельзя убирать магнитофоны?
Лайза снова защищалась и знала это, но, провалиться ей на месте, если она позволит ему взять над собой верх.
— Разумеется нет, — ответил Джек. — Просто… могу я спросить, когда ты в последний раз им пользовалась?
— А это важно?
— Было бы не важно, я бы не спрашивал. — Теперь его глаза превратились в два янтарных озера, притягивавших и завораживавших.
— С тех пор как занялась своим последним проектом, — уклончиво отозвалась Лайза, надеясь, что ее слова звучат не слишком фальшиво.
Харрис промолчал.
Он просто сидел напротив Лайзы со сложенными на груди руками и пристально смотрел на нее. Его взгляд был совершенно непроницаем, и Лайза была уверена — он не хочет, чтобы она знала, о чем он думает.
Наконец Харрис издал какой-то низкий горловой звук, словно кашлянул, и сказал:
— Хорошо, давай разберемся по минутам. Дорогая мисс Нортон, ваш магнитофон работал в тот вечер, когда вы вернулись с последнего сеанса позирования для меня? Это достаточно конкретно сформулировано?
— С тех пор я им не пользовалась.
— Это не ответ на мой вопрос!
— Не ори на меня, — резко бросила Лайза, тщетно пытаясь отделаться от чувства вины. — Могу тебе напомнить, что это мой дом.
— Ну разумеется, твой. — Голос звучал вкрадчиво, однако в глазах Харриса плясали чертенята. У Лайзы возникло чувство, словно ее заманивают в шелковую паутину — в сеть огромного паука. Она не могла смотреть в вопрошающие глаза: они слишком много видели и слишком много знали. И все же… она ни за что не облегчит ему задачу.
— Давай попробуем по-другому, — предложил Харрис и поднялся, чтобы налить им еще кофе. — Теперь слушай внимательно, потому что я не хочу, чтобы ты опять насочиняла мне что-нибудь в ответ. В тот вечер, когда ты мне в последний раз позировала, вернувшись домой, ты нашла сообщение на магнитофоне или нет? И еще: ты прослушала его прежде, чем вышеуказанный агрегат прекратил работу, или он был жестоко умерщвлен, или куда-то заброшен, или что там с ним еще произошло?
Последние слова прозвучали как автоматная очередь. Харрис резко сел на стул и оперся о стол руками, требуя от Лайзы ответа.
Она никогда не видела, чтобы человеку с таким трудом удавалось сдерживать свой темперамент. Вид у Джека был такой, словно при малейшей ее оплошности он взорвется. У Лайзы не было времени выбирать слова.
— Нет, — едва выговорила она чуть слышным шепотом.
— Ага. — Его ответ прозвучал тише, чем вздох. Харрис стиснул зубы и забарабанил сильными пальцами по столу.
В наступившем молчании этот стук отдавался раскатами грома, взгляд Джека был мрачнее грозовой тучи, но все это заглушал звучавший в ушах Лайзы стук ее собственного сердца. Так они и сидели, пока Харрис не повторил:
— Ага…
Затем он посмотрел на свои руки, перевел взгляд на Лайзу и снова стал смотреть на свои руки. Потом обвел комнату каким-то нерешительным взглядом.
Лайза не смела пошевелиться. Говорить тоже не могла — во рту пересохло. Пальцы сложенных на коленях рук ослабели настолько, что девушка не могла даже помыслить о том, чтобы взяться за чашку с остывающим кофе. Она очень старалась, но не могла полностью сосредоточиться.
— Что ж… стало быть, ты была немного удивлена, когда я нагрянул вчера вечером, — наконец проговорил Джек. — Да, наверное, это тебя удивило. — Тон был таким же нерешительным, как и взгляд, брошенный вокруг себя, но следующий вопрос он задал прямо в лоб:
— Лайза, где твой магнитофон?
— Сказала же — я его убрала.
— Куда?
— Какая разница?
— Куда? — По тону голоса было ясно, что разница большая.
— В… в ящик. — Лайза отвечала почти со страхом. Зубы Джека были стиснуты, мускулистое тело напряжено, казалось, еще минута — и он сорвется. Атмосфера в комнате явно накалялась — у Лайзы сложилось впечатление, что она видит своими глазами искры, летящие из пронзавших ее янтарных глаз. А потом, как по мановению волшебной палочки, все изменилось. Джек глубоко вздохнул и расслабился, словно из него выкачали воздух. В следующую минуту он уже был спокоен, однако это спокойствие напоминало затишье перед бурей или неподвижность огромной кошки перед прыжком. Даже в голосе, когда он заговорил, послышались мурлыкающие нотки.
— Ты не прослушивала никаких сообщений в тот вечер, — задумчиво протянул он, — и с тех пор не пользовалась магнитофоном. Стало быть, пленка по-прежнему там. Я правильно предположил?
Лайза не ответила — просто не смогла. Она лишь сидела и смотрела на него, уверенная, что вот-вот попадет в ловушку и, независимо от того, что он скажет или сделает, это обернется плохо для нее.
— Ну так как?
Лайза молчала. Она вся напряглась от дурного предчувствия. Взгляд Харриса был не менее напряженным.
— Когда открывается выставка? — Это была слабая попытка перевести разговор на другую тему, однако Лайза была достаточно наслышана о выставках собак и надеялась, что ей удастся отвлечь его внимание. Ведь явка на такого рода состязания строго учитывалась: чуть опоздал — и не будешь участвовать.
Харрис не ответил и лишь покачал головой. Почти тоскливо, как показалось Лайзе, но это было ничто по сравнению с печалью, неожиданно охватившей девушку. Она поднялась со стула и стала собирать посуду. Харрис, к удивлению Лайзы, присоединился к ней. У раковины они оказались вместе.
— Ты будешь мыть или вытирать? — спросил Джек, не скрывая легкой насмешки в голосе, — к нему снова вернулась прежняя самоуверенная манера держаться, так бесившая Лайзу.
— Я подумала, нам, наверное, лучше все оставить, — отозвалась Лайза, лихорадочно пытаясь придумать любую уловку, чтобы уехать отсюда. — В конце концов, мы же не можем опаздывать, а время…
— Стремительно приближается к развязке, мисс Нортон, правда? — Голос Харриса снова стал мурлыкающим, он снова оказался слишком близко.
Лайза ничего не могла поделать. Она обернулась, чтобы наградить Джека свирепым взглядом, но встретилась со смеющимися глазами, а ее возмущенный вздох утонул в звуках его низкого голоса, одновременно ворчливого и ласкового.
— Ты такая красивая…
Но прежде чем Лайза успела осознать эти слова, Харрис уже отвернулся и стал складывать посуду в раковину. Он пустил воду, одной рукой открывая кран, а другой щедро насыпая моющее средство.
Лайза стояла, совершенно ошеломленная нелепостью всего происходящего, а Джек закрыл кран, взял ее за локти и ласково подтянул к раковине. Он отпустил ее только тогда, когда Лайза сама вырвала руки и погрузила их в мыльную воду. Самодовольно улыбнувшись, Харрис достал полотенце и отошел.
— Правильно, занимайся делом, — негромко произнес он. Но Лайза так и застыла, понимая, что Харрис направился к столику в гостиной, где стоял телефон. С поразительной точностью он отыскал нужный ящик и вынул магнитофон.
— Бедный магнитофончик, — проворковал он, поднимая аппарат, как какой-нибудь ценный трофей. — Надо же, как с тобой поступили, — заперли в темноте, как какого-нибудь преступника. Должно быть, тебе
