притрагиваясь к своей.
— Вы, сэр, прибыли поздно. Вам не следовало быть на публике. И, я полагаю, сели в катер и кружили в темноте где-нибудь подальше от клуба. Там вы сбросили в воду и утопили свой маскарадный костюм. И, примерно без четверти одиннадцать, вернулись уже в облике Стаута, не боясь с ним уже пересечься. Направились сразу в бар. Вам нужно было зафиксировать Стаута в памяти людей до и после убийства. Для этого пришлось пить «Скотч». Вот почему доза алкоголя в крови у жертвы оказалась вдвое меньше той, что следовала из суммарных свидетельских показаний. Время, когда вы убили, — примерно без восьми-шести минут одиннадцать. Вернулись в бар как «Стаут», а появились в карнавальной толпе как «Данфорд», и тут же быстро направились к выходу. Блестяще, сэр, это самое изящное убийство, которое я расследовал во всей своей уголовной практике.
Хью Данфорд в ответ улыбнулся.
Не иронично, не зло, а так, как улыбаются друзьям в разговоре.
Потом взял свою кружку и с удовольствием выпил сразу до половины.
— Вы знаете, лейтенант, — он подумал и сделал еще глоток. — Вы знаете, я мог бы вообще ничего не отвечать. Но история, которую вы рассказали, так меня, — он, подбирая слово, покрутил пальцами в воздухе, — восхитила… вот, употребим именно это выражение, что я готов разговаривать дальше. Кстати, кто вам рассказал эту историю с пролитым на Стаута вином?
— Никто, я ее вычислил.
Его брови вскинулись вверх.
— Восхитительно, лейтенант!.. Ну так вот. Все, что вы доказали, исчерпывается для органов правосудия только одним выводом. Стаута убил неизвестный, маскировавшийся под него здесь же на карнавале. Да, несоответствие алкоголя в его крови в этом вполне убеждает. Но причем тут я, лейтенант? — Он снова улыбнулся, дружелюбно и безмятежно. — Прическа? Хм… И даже если водолазы, трудясь целый год, найдут какие-то тряпки?.. Да, пусть они мои. И прическу я сделал так, как у Стаута. Захотел и сделал. Случайно пролил на него вино. — Он совсем весело посмотрел на Блейка. — Вам тот детектив назвал мое имя как человека, заказавшего слежку?.. А это письмо от Риччи. Даже если бы мне его кто-то дал лично в руки, я бы ответил, что выбросил и не читал.
— Вы здраво рассуждаете, сэр.
— Вот видите. Это красивая история, которая может называться совокупностью гипотетических косвенных улик. Но нужна хотя бы одна прямая. И нужны мотивы, лейтенант, нужны мотивы.
Блейк допил свое пиво до донышка.
— Повторить?
— Нет, спасибо, сэр. Лучше поговорим о прямой улике. Она у меня есть.
Он аккуратно достал из внутреннего кармана своего пиджака небольшой прозрачный пакетик.
— Что это, лейтенант, сто долларов?
— Совершенно верно, сэр. Я уточню. Это нижняя купюра из банковской пачки. Очередная ваша выплата Стауту. Он не успел ей воспользоваться, просто положил в ящик. Деньги прекрасно сохраняют отпечатки пальцев, и вы не могли передавать их в перчатках. Вы наверняка не учли этого, сэр. И еще одна косвенная, но очень сильная улика. Тринадцать лет назад Риччи приобрел в Сан-Диего авторемонтную станцию. Кто-то же перевел деньги на его счет. Потому что, если бы он стал платить наличными за недвижимость, налоговая инспекция потребовала бы объяснить происхождение денег. И я не сомневаюсь, что деньги пришли со счета вашего отца. Вы, наверное, просто тогда ему сказали, что для вас это жизненно необходимо. И он сделал.
Человек напротив вздрогнул. Блейк, по отработанной годами привычке смотреть чуть в сторону и видеть лицо, ждал, что сразу за этим последует растерянность… Не последовала. Вздрогнул, и больше ничего.
— Теперь о мотивах, сэр. Я за этим сюда и приехал. Мог бы сразу отдать эту купюру на экспертизу, запротоколировать результат и получить ордер на ваш арест. Большая разница, сэр, если вы сами сделаете признание. И я поступил так, потому что знаю, что Стаут вас много лет шантажировал, что они с Риччи сыграли в какую-то очень грязную игру.
Данфорд пристально посмотрел на него. Потом опустил глаза… а подняв, будто не было ничего, проговорил:
— А давайте, лейтенант, выпьем еще по кружке? Вам же понравилось.
— Понравилось, это правда, — согласился Блейк, подумав, что Хью Данфорду просто нужно сейчас собраться с мыслями и перестроиться.
Но ошибся.
— Хорошо, лейтенант, я расскажу вам мотивы. Расскажу только вам, потому что вы, я знаю, не имели служебного права раскрыть здесь следственные карты и дать мне возможность снизить себе наказание. Я хочу, чтобы ваша совесть была спокойна. Но вы не расскажете никому, договорились?
Он протянул руку к кружке… но раздумал и отодвинул ее в сторону. И сразу быстро, будто торопя себя, заговорил:
— Тринадцать лет назад у нас было что-то вроде землячества в Колумбийском университете. Собирались вместе те, кто из нашего города. Мэри, которая была только на втором курсе медицинского, я со Стаутом — на предпоследнем экономического, Джулия… И мы с Мэри уже к летним каникулам решили, что должны пожениться. Лейтенант, мы не валялись по койкам, как некоторые другие, были первыми друг для друга и должны были стать единственными. А Стаут… он всегда был сволочью… завистником, гадом. И очень красивая, недоступная для него Мэри манила его как тот виноград лису. Ну и деньги моего отца… У Джона был очень поворотливый на подлости ум. А с Феликсом Риччи я познакомился только тем летом здесь, в городе. Он с детства был чем-то вроде прихвостня у Стаута. По молодости плохо понимаешь опасность таких людей. — Данфорд чуть приостановился от быстрой речи, повел шеей, расслабив галстук, и снова так же быстро заговорил: — Джон знал, что у меня есть пистолет, выбрал момент, когда мы поехали только втроем отдыхать на природу. Туда, — он неопределенно махнул рукой, — в лес у озер. Что-то они мне подлили в спиртное, какую-то дрянь. Потому что сквозь дурман я помнил, что стрелял из пистолета, и помнил, как, даже несмотря на это состояние, испугался, когда Джон мне показал лежавшего навзничь Риччи с кровью на лбу. «Видишь, ты его укокошил! Ты его укокошил, Хью!». Утром я не понимал — что это было? Позвонил Феликсу, но его тетка сказала, что он не ночевал, она беспокоится, ну и прочее. А потом явился Джон.
Данфорд взглянул на нетронутый бокал с пивом и резко проговорил кому-то из служащих:
— Принесите мне бренди.
Подождал с полминуты, пока это сделают, и начал говорить уже медленней, с появившейся неизвестно откуда хрипотцой в голосе.
— Рассказал мне, что мы вчера перепили, а я — больше всех, и я начал вдруг игру с пистолетом. Выстрелил несколько раз в деревья, а потом, потеряв равновесие, угодил Феликсу в лоб. Джон отвез меня домой, вернулся назад с лопатой и закопал труп. «Место дикое, — сказал он, — никакая собака никогда не найдет. И пистолет твой с отпечатками пальцев у меня, в целлофановом пакетике. Десять лет, Хью, за такие штуки, сам понимаешь. Мэри все равно не будет ждать тебя десять лет. А если будет, значит, искалечишь жизнь и себе и ей. Выйдешь, когда тебе уже перевалит за тридцать. Дальше что? С репутацией уголовника, без профессии и диплома? И подумай об отце, у него ведь уже был один инфаркт»… Назвал сумму в несколько десятков тысяч долларов, которая должна быть перечислена на такой-то счет, и потребовал, чтобы я немедленно сообщил Мэри, что между нами все кончено.
Галстук уже не мешал ему, но он все равно порывисто за него ухватился и дернул из стороны в сторону.
— Выпейте бренди, сэр, — посоветовал Блейк. — Все-таки нужно, чтобы вы договорили до конца.
Он посмотрел на стаканчик и отрицательно повел головой.
— Я и так все расскажу до конца. И это уже не главное… Когда здесь стала функционировать моя корпорация, Джон, естественно, заявился. Намекнул о прошлом, но был не нахален, а скорее — просителен. Сказал, что и он ведь уголовное наказуемое лицо, как прикрывший то преступление. А главное, у них с Мэри родился больной мальчик. Да, лейтенант, я платил ему ежемесячно в течение нескольких лет, но никогда не жалел об этом. Мэри тогда сразу вышла за Джона замуж, хотя терпеть его не могла. Если женщина
