— Хочу. Двадцать пять процентов… хорошо, двадцать.
— Нет, заранее не обещаю. Мы сначала сами попробуем.
— Вадим Робертович, а вы уверены, что никакого скандала не будет?
— Какого скандала?
— Ну, как у Иры.
— Ты меня сравниваешь с этой тютей?
— Я не сравниваю, но она, между прочим, на нервной почве в психушке.
— Вон как.
— Да, полное отсутствие памяти. Помнит только ранний период — когда была пионервожатой, про дедушку Ленина все время плетет.
Ведущий Соколов рассмеялся, это только добавило ему азарта.
— Ладно, я в гримерную. Не бойся, нам черт не брат.
Госпожа Маргарита Вейлер слушала их внимательно: и про нефть на шельфах, и про газ, про грандиозную евро-азиатскую магистраль, которая возьмет на себя большую часть мировых грузоперевозок…
Насторожило в первый раз, когда увлекшийся «Энергетик» был остановлен словами:
— У вас более тридцати миллиардов долларов отвлеченных средств из самой энергетики, вы их куда дели?
А через некоторое время последовало:
— Вы ведь самоотказники, господа. Выкинули старость на улицы. Так не поступают даже в собачьей стае. Я прокатилась в метро. Днем, когда инвалиды могут просить, двигаясь по проходам. Страшной формы калеки. Кто мешает выделить для строительства удобных инвалидных домов с уходом два-три миллиарда всего, из тех трехсот с лишним, что вы держите за рубежом под крошечными процентами?
Администратор первым понял: все, что они тут мололи, ушло, как вода в песок.
Дальше речь полностью перешла к хозяйке.
— Я просмотрела действующие на настоящее время налоги. На каждый рубль… доллар, неважно, вы получаете от НДС, ЕСН, и подоходного налога более пятидесяти процентов в казну. Это без налога на прибыль. Четыре процента и свыше пятидесяти процентов — кто-нибудь может мне объяснить причину предпочтения не второго, а первого?
Взялся было министр финансов.
— Сударыня, вы забываете о сроках окупаемости…
— Совсем не забываю. Во-первых, бюджетные доходы с этим никак не связаны, я же считала без прибыли, во-вторых…
Разобралась «зараза», подумал Администратор, и манера её — поворачивает не глаза, а голову, неприятно упирая в собеседника взгляд.
— Во-вторых, господа, через два-три года нормально организованное предприятие может быть выставлено на торги, с сохранением профиля деятельности, разумеется. Вот вам и инвестиционный объект, не в чистое же поле вкладывать. Вы мировую практику сколько-нибудь изучали? А шельфовые и прочие запасы разумнее поберечь.
Министр и «Энергетик» хотели было еще что-то провякать, но в комнату вошла дама — стройная, высокая, в черном блестящем брючном костюме с изумрудным колье — в одной руке дама держала бутылку шампанского, в другой — полуотпитый бокал.
— Милая, — обратилась она к хозяйке, — Зина уже приготовила устрицы и к ним отварной рис с красным перцем. Аудиенция закончена, господа. Все вы получите VIP-приглашения на назначенный на послезавтра бал в Нарышкинском дворце. А сейчас ступайте к чертовой матери.
В прихожей двери были открыты, демонстративно назначенные им для выхода, но, ступив за них, трое все почувствовали сперва непонятную пустоту, затем — никакой лестничной площадки — комнатка, освещенная подвешенной к потолку керосиновой лампой, образок в углу, маленькое с темнотою оконце — вроде кельи, что-то такое. Женщина сидит у другого края стола, старая, с белой с прозрачностью кожей, старость не последняя, а у которой еще есть время.
Глаза… в них горе.
И переполняются горем, глядя на них.
Администратор заволновался вдруг, а «Энергетик» торопливо проговорил:
— Мама, ну мы ж как все люди.
В глазах старой женщины появились слезы, и Администратор почувствовал, что ему больно как-то везде.
— Если бы я знала, — рот остался полуоткрытым, — если бы я только знала…
Наваждение просто — они стоят на большой лестничной клетке, два охранника дожидаются их у лифта, «Финансовый» осторожно посматривает, а «Энергетик» встряхивает головой, двери большого лифта уже открыты.
Диктор объявил: «Вадим Соколов, господа!» и на площадке появился известный всей стране ведущий.
До этого были представлены два оппонента-участника: мужичок крепкий-округлый, представитель малого бизнеса и член партии «Эх, Россия», и представитель партии власти — заместитель председателя генерального секретариата.
— Зампредгенсек, — сразу прокомментировал Соколов, — вас вызвали, вам первый вопрос.
— Вопрос простой: Что означает приставка «эх» в названии вашей партии?
— Прощеньица просим, это не приставка, а частица. Частица, богатая любым выражением: радостным, грустным, разочарованным, каким хотите.
Соколов: Россия, так сказать, во всем ее многообразии, понятно. Ваш вопрос?
— А у меня не очень простой. Россия разная сейчас — старики бутылки собирают, чтобы, значит, купить для желудка кефира, доктора наук получают по триста долларов, а секретутка любая в крупной фирме — шестьсот и больше, бандиты всё поделили, чиновники Куршевелем не стесняют себя и островами разными, мэры удачно на миллиардершах женятся, журналистики разные или ведущие на телевидении, — он скосился на Соколова, — лопатой деньги гребут, а хирургическая медсестра перед операцией ест бутерброд с маргарином. Это как же ваша партия «Единая» все это объединяет?
Соколов: Любопытный вопрос.
— Ну, во-первых, наша партия никаких бандитов не объединяет.
Соколов: Ой ли.
— За голословные обвинения, хочу предупредить, можно привлечь к суду.
Соколов: Мне страшно.
— Во-вторых, наша партия объединяет именно тех, кто желает процветания России.
— Хе, процветание, любезный, это заводы и фабрики. Я вот челночил по разным странам в девяностых и на рыболовецких судах подрабатывал.
Соколов: Повидали мир, значит?
— Пришлось. И куда не приедешь, к политикам на выборах только два вопроса — трудовые места и социальная защита. Процветание — это и есть трудовые места. Много их создали?
Соколов: Ну, чиновничьих мест они создали много.
— Не надо огульно, и без знания дела.
Соколов: Ну, расскажите со знанием.
— Молодец, Мотов, хорошо его шьет. Милая, может быть, ты все-таки запьешь немного устриц этим сухим шампанским?
— Нет, алкоголь человеку совершенно не нужен.
