— С чего вы взяли?
— Ладно, сознавайся.
Инспектор, подумав, поморщился:
— Не люблю, когда звери живут лучше людей. У него небось там и педикюр на когтях. Глядел, подлец, на нас, как на второй сорт.
— Да, глядел выразительно.
Все-таки Дункан решил не поехать. Дома, переодевшись, он сразу отправился на кухню заняться ужином.
Вспомнилась позавчерашняя муха, за которой он носился как угорелый. Нет, определенно ее маневры свидетельствовали о прекрасном понимании конкретной опасности. В кухне полно всяких предметов, но муха выделила и поставила под контроль подвижный силуэт, обозначив его врагом. Причем не сразу — сначала она села на панель почти рядом, на столе лежала газета, Дункан свернул ее битой и, не прицеливаясь, ударил. Вот после этого промаха муха квалифицировала удар как покушение на себя, а Дункана — источником угрозы, дальше пошел контроль и перелеты, максимально затруднявшие к себе приближение. По сути своей это был сложный поведенческий акт, включавший внимание, анализ, синтез и память. И если бы не посредственное зрение мухи, она бы летала тут до сих пор. Дункан со школы помнил, у насекомых всем управляет маленький нервный узел. Это даже не фрагмент мозга, а какая-то совершенно примитивная структура, к тому же очень маленькая количественно.
И контрапунктом зазвучала другая тема — человек с его возможностями.
Очень вероятно, что современное человечество даже о них не догадывается, как в предыдущие времена не догадывалось о способностях производить фантастическими темпами новые знания, воплощать их в невероятных технических достижениях. Сколько прошло с появления первых беспомощных самолетиков до высадки человека на Луну? Всего… да, меньше семидесяти лет. А говорят, человек использует свой мозг всего на десять процентов, и гении отличаются лишь тем, что у них подключены еще два или три…
В этих размышлениях Дункан как-то быстро и незаметно для себя поужинал.
Он собирался уже закурить заслуженную, потому что четвертую всего за день, сигарету, но пришлось взять телефонную трубку.
Низкий незнакомый голос поздоровался, выразил надежду, что не очень побеспокоил, и, не дожидаясь подтверждения этому, назвался.
— Ах, это вы, мистер Коннерс! — Дункан обрадовался, что звонок не по службе. — К вашим услугам.
Голос, кашлянув, спросил, не собирается ли капитан на поминки.
Кажется, отрицательный ответ вызвал на другом конце затруднение, там снова кашлянули и замолчали. Дункан удивился возникшей неловкости, и тут же вспомнил про письмо.
— На ваше имя пришло послание, сэр, его передали?
Оказалось, передали всего пятнадцать минут назад, а сам Коннерс приехал в город в середине дня, на похороны не попал, вот, хочет отправиться на поминки — он хорошо знал покойного.
Опять небольшая пауза, и голос вдруг предложил встретиться там, у миссис Ванлейн, добавив коротко: «есть кое-какой разговор».
Дункану не понравилось такое выдергивание, он уже открыл рот, собираясь холодно отказать, но прозвучало откровенно просительное: «Буду весьма признателен, капитан».
Злой импульс в мгновение испарился, к тому же, вряд ли бывший начальник полиции настаивает на встрече из пустяковых капризов.
Облачаясь через несколько минут в строгий темный костюм, Дункан даже устыдился внутреннему проявлению грубости — хорошо, что не успел чего-нибудь ляпнуть.
Глупо бы вышло. И непристойно.
Коннерс знал покойного, предлагает какую-то информацию — благодарить надо в подобных случаях.
Припарковаться удалось лишь ярдов за пятьдесят до ворот.
Капитан еще днем предусмотрел такое скопление и назначил для регулировки временный полицейский пост — даже культурные люди ведут себя лучше, если присутствует власть.
По времени съезд гостей на траурную процедуру начался час назад, но из-за множества приглашенных само собою подразумевался свободный график. Вместе с его машиной пристанища искала еще какая-то, ее полицейский-регулировщик попросил подождать, чтоб обслужить в первую очередь шефа.
Проходя на территорию, капитан поздоровался с охранником, который засвидетельствовал улыбкой, что знает его в лицо, и сразу увидел большое скопление публики по ту сторону клумбы, на пространстве между ней и особняком. Там же виднелись тележки с напитками и стулья для желающих посидеть.
Мужчины были в строгих темных костюмах, женщины — тоже в темном и дорогом. Как показалось Дункану, не без некоторой демонстрации этого дорогого. Тихий осенний вечер освещал собравшихся пока еще собственным светом, однако для более позднего времени были расставлены автономные светильники- фонари.
Кто-то сбоку, желая остановить, дотронулся до его локтя, он повернул голову и увидел мэра.
Тот радостно закивал:
— Спасибо, капитан, за полицейский пост, это весьма помогло. Вы уже подходили к Ромми?
Дункан мотнул головой и услышал, что хозяйка принимает прибывших в зале.
Следовало без многословия выразить соболезнование, а затем поискать Коннерса, который что-то не попался пока на глаза.
Внутри особняка горело электричество, но свет был неярким, мебели в зале стало меньше, а черные драпировки подчеркивали пустоту.
Дункан увидел нескольких человек в креслах, поставленных полукругом у дальней стены. В одном из них сидела миссис Ванлейн, в соседнем слева расположилась немолодая дама, что-то с выраженьем произносившая и помогавшая себе жестами, а рядом с ней джентльмен, который, показалось, просто высиживает.
Дама вела речь громко, Дункан еще в процессе движения уловил религиозный контекст беседы.
Миссис Ванлейн заметила его издали, а затем, не поднимаясь из кресла, протянула навстречу руку. Ему не пришлось чего-то произносить, так как дама совершенно проигнорировала прибывшего, не желая, видимо, прерывать выступления, а хозяйка, чуть обозначив улыбку, указала ему на свободное кресло.
Капитан сел.
И не осталось ничего другого, как слушать.
Дама доказывала преимущество божьей воли над всем остальным, полагая, видимо, это своим личным открытием. Ей, в том числе, очень хотелось доказать Божий Промысел и в случившейся здесь трагедии, но прямо заявить, что высшие силы сбросили мистера Ванлейна с крыши, не позволял даже ее скромный ум, а посему примитивная аргументация прогрессировала не в качестве, а в количестве.
Однако и здесь скоро не хватило ресурса, из-за чего выступавшая пошла по новому кругу.
Пожилой господин, находясь в супружеском повиновении, привычно терпел, но Дункан через три- четыре минуты ощутил реальную угрозу своему психическому здоровью, к тому же, хозяйка слушала этот бред с откровенным уже над собою насилием.
Принципиальный вопрос — зачем забирать на тот свет благополучного, далекого от старости человека — дама решала с помощью известного тезиса: «Пути Господни неисповедимы».
Понимать надлежало так, что «нечего в божественные планы свой нос совать».
— Извините, мадам, этим лишь сказано, что Господь Бог не может объяснить нам всего, как детям в школе: «исповедать» означает, поведать все до конца. Еще правильнее — мы не способны бы были понять.
Неожиданно врезался безучастный пожилой джентльмен:
— А высшие понимания не даются даром, для них требуется усердие всей нашей жизни!
Кажется, более всего удивилась его супруга, но главное — оборвалась единственная в ее мозгу мысль. Все вместе так вывело несчастную из равновесия, что, пробормотав хозяйке пожеланье «крепиться», она быстро направилась прочь с торопящимся следом мужем.
Миссис Ванлейн опустила голову, чтоб скрыть улыбку.
