– Я рад об этом узнать.
– Она уже освобождена, как и другие девушки из бань, работавшие на Марленуса.
– Прекрасно. А что с теми, кто на него не работал?
Хул озадаченно посмотрел на меня.
– Они все так же носят ошейники и продолжают служить в банях в качестве рабынь.
– Иначе говоря, для них все осталось по-старому, – сказал я. – И это при том, что под видом Мурмилиуса Марленусу удалось среди всеобщего разложения и преступности, когда дела в городе шли все хуже и хуже, сплотить вокруг себя верных ему людей.
– Он дал жителям Ара нечто такое, – сказал Хул, – вокруг чего они смогли объединиться и осознать свои силы, – таинственного и всесокрушающего героя, потрясшего их воображение. Он завоевал любовь города.
– А остальные? Новая команда стальных также сыграла свою роль в уменьшении влияния Кернуса, а впоследствии и его низвержении с трона убара.
– Разумеется, – согласился Хул. – В стальных мы хотели видеть партию, которая, подобно Мурмилиусу на Стадионе Клинков, потрясет воображение людей и завоюет симпатии тысяч жителей Ара. Эта будет новая отличная команда и, надеюсь, победоносная. Более того, мы рассчитываем, что она явится средством уничтожения команды желтых. Как мы и предполагаем, едва стало ясно, что стальные представляют реальную угрозу для желтых – тайной партии Кернуса, тут же проявились его скрытые интересы и цели. Предательство Кернусом зеленых, его тайная поддержка желтых, которую Кернус оказывал исключительно в корыстных, торгашеских интересах, стали ясны в ходе борьбы за трон убара.
Уже одна лишь эта закулисная возня, которую возмущенные жители Ара совершенно справедливо сочли изменой и предательством, восстановила людей против Кернуса. Его истинные планы были раскрыты, вызвав гнев всех присутствовавших на стадионе, и прежде всего стальных и зеленых, и тем более когда Марленус под именем Мурмилиуса возглавил восстание, к которому присоединились многие тысячи горожан. В результате люди, возмущенные жестокостью и предательством человека, почитаемого ими за убара, пошли на Стадионах Клинков и Тарнов против Кернуса. Все это вместе с недовольством жителей правлением города, разгулом преступности, а также воспоминаниями о величии Ара в те времена, когда Марленус носил медальон верховной власти, о незабываемом великолепии тех дней, когда Ар вызывал трепет у соседей и гордо стоял выше остальных городов Гора, – все это послужило достижению наших целей.
– Точнее, целей Марленуса, – заметил я.
– Они у нас общие, – сказал Хул. – Цели Марленуса – цели Ара. Марленус и есть Ар.
В моей памяти из прошлого снова выплыл незабываемый образ его дочери Талены. О ней так ничего и не было известно ни в Аре, ни в Ко-Ро-Ба, ни даже в Рое Царствующих Жрецов.
Хул поднялся на ноги.
– Пойдем на суд убара, – сказал он.
Я помедлил и неохотно ответил:
– Убар вполне может провести заседание своего суда и без меня. Я вскоре должен буду уехать из Ара.
Теперь у меня было мало желания разделять с Марленусом его славу или принимать какие-либо награды, которыми в щедрости своей он мог меня осыпать.
Мне было грустно.
Марленус был добр ко мне. Вчера вечером в двери моей комнаты постучал один из стражников.
– Я привел вам девушку, – сказал он. – Она будет завязывать вам сандалии и подавать вино.
Я отослал его назад, даже не взглянув на девушку. Ни яркий солнечный свет, заливавший комнату, ни нарядная алая туника, ни новая кожа ножен для меча, ни тонкая бронзовая чеканка на них – ничто не приносило мне радости. Я хотел остаться один.
Цель Царствующих Жрецов достигнута, Марленусу возвращен трон убара, но помимо этого приятного для меня было мало.
– Пожалуйста, – попросил Хул, – проводи меня в суд убара.
Я посмотрел на него и улыбнулся.
– Хорошо, мой маленький друг, – согласился я.
Наше долгое путешествие через многочисленные залы огромного Центрального Цилиндра Ара, который уже сам по себе являлся настоящим городом, заняло много времени. Нам приходилось подниматься по извилистым проходам, взбираться по широким винтовым лестницам, ведущим все выше и выше, в самую сердцевину цилиндра. Иногда мы проходили по коридорам с мраморными полами, по обеим сторонам которых тянулись ряды узких окон, слишком маленьких, чтобы через них мог проникнуть человек, но достаточных, чтобы служить бойницами для стрельбы из арбалета, сквозь которые виднелось синее небо, окрашенное лучами встающего над городом солнца. Сквозь бойницы до меня доносились звуки стального гонга, извещавшего жителей Ара о наступлении мира и спокойствия.
Потом мы проходили через широкие залы, стены которых были увешаны гобеленами, а полы устланы толстыми коврами. Залы освещались электрическими лампами, редко встречающимися в домах простых горожан, излучающими мягкий, приятный свет. На многих дверях в самом центре висели замысловатые замки, столь характерные для жителей северных городов, хотя часть дверей была заперта лишь простыми, завязанными на узел веревками – вероятно, комнаты мелких служащих или рабов.
В залах, через которые мы проходили, нам попадалось довольно много людей, при встрече с нами поднимавших по горианскому обычаю правую руку ладонью внутрь и громко восклицавших: «Тал!»; мы в свою очередь так же приветствовали их.
Теперь в Центральном Цилиндре не было таурентинов. Остатки их были с позором выдворены из города.
