На глазах у многих девушек тоже блестели слезы.
– С Кейджералией! – поздравил всех нас воин, поднимаясь на ноги после проверки узла на руках у последней девушки.
– С праздником! – ответил я, отправляя длинноногую к её подругам. – Присоединяйся к девушкам с Горшечной улицы, – напутствовал я её.
Она ничего не сказала и понуро побрела в большое помещение. Я позволил ей остановиться в центре комнаты у расстеленных на соломе репсовых покрывал.
Здесь она, низко опустив голову, всем своим видом признавая поражение, повернулась ко мне и тихо сказала:
– Позвольте предложить вам немного вина, хозяин.
– Нет, – ответил я.
Она изумленно взглянула на меня и затем, понимающе кивнув, принялась было развязывать удерживающий её тунику на плече узел.
– Нет, – нежно остановил я её.
Она подняла на меня недоумевающий взгляд.
– Я сам подам тебе вино.
Она не спускала с меня недоверчивых глаз все то время, пока я наливал в маленькую жестяную банку разбавленный ка-ла-на. Когда она брала у меня вино, рука её дрожала. Она поднесла банку к губам и неуверенно посмотрела на меня.
– Пей, – подбодрил я её.
Она выпила.
Я взял у неё пустую банку и отбросил её в угол комнаты, затем заключил в объятия её стройное, гибкое, такое зовущее тело и поцеловал девушку в губы долгим поцелуем.
Она лежала подо мной, вытянувшись на брошенных на солому покрывалах, и отвечала на мои поцелуи.
– Не позволяй мне убежать от тебя, – пробормотала она.
– Ты не убежишь, – заверил я, развязывая на её плече удерживающий короткую тунику узел.
Я слышал, как одна из сидящих в ряд девушек также попросила сначала вина, а затем сказала тарноводу: «Не позволяй мне убежать от тебя». Краем глаза я увидел, как мои новые товарищи увели двух девушек с собой в глубь дома, а затем через некоторое время вернулись назад.
Мы с воином и тарноводом провели с девушками с Горшечной улицы большую часть дня. К этому времени я уже разобрался с длинноногой и, снова связав ей руки, отправил её к остальным. Однако когда мы уже готовились уходить из этого столь гостеприимного места, она попросила повторения, я не мог ей отказать.
После этого я уже не связывал её. Она стояла, опустив мне голову на плечо, и я не боялся, что она тут же бросится потихоньку отпускать на свободу своих подруг.
Воин с тарноводом неторопливо обходили строй стоящих на коленях девушек и, целуя каждую из них в губы, поздравляли с Кейджералией.
Мы с длинноногой снова обменялись поцелуями.
– С Кейджералией, – нежно поздравил я напоследок свою новую знакомую и, повернувшись, пошел за выходящими из помещения воином и тарноводом, увешанными гирляндами таленд, подаренных им девушками с Горшечной улицы.
– С Кейджералией! – крикнула одна из них нам вдогонку.
– С праздником! – ответили мы.
– С Кейджералией! – услышал я зовущий меня голос длинноногой. – С праздником тебя, воин!
– С Кейджералией! – махнул я ей на прощание рукой, довольный тем, как заканчивается этот день.
Кейджералия – Праздник Рабов в северных, наиболее цивилизованных городах Гора – отмечается каждый год.
Пожалуй, единственным городом, не поддерживающим этой традиции, является Порт-Кар, расположенный в дельте реки Воск. Однако дата проведения Кейджералии в различных городах отличается. В большинстве городов она отмечается в последний день Двенадцатой переходной стрелки, но в Аре и некоторых других городах этому празднику отводится последний день пятого месяца, накануне Праздника Любви.
Это было во многих отношениях странное, фантастическое лето. С каждой новой неделей жизнь в Аре становилась все более дикой, неуправляемой, законность неуклонно теряла свою силу. Улицы и мосты заполонили вооруженные бандиты, грабившие всех подряд, что, однако, казалось, нисколько не беспокоило призванных следить за порядком воинов. Но что самоё удивительное, будучи пойманными и отправленными в Главный Цилиндр, за редким исключением они, как правило, освобождались за неимением достаточно веских причин для задержания. Беззаконие дошло до того, что люди стали бояться выходить на улицу без оружия. На состязаниях тарнов или на Стадионе Клинков волнение болельщиков доходило до неистовства, часто заканчивающегося массовыми потасовками. На улицах даже в те редкие дни, когда Стадион Тарнов пустовал, едва ли кого можно было встретить без болельщицкой нарукавной повязки, свидетельствующей о принадлежности к той или иной группе фанатов. Встреча же на мосту или в другом подходящем месте представителей конкурирующих группировок, естественно, не могла привести ни к чему хорошему. Людей, казалось, ничего не интересовало, кроме результатов поединков и состязаний. Грабители могли среди бела дня взламывать двери какого-нибудь дома, но соседи только покрепче запирали собственное жилище, радуясь, что на сей раз беда обошла их стороной, или торопливо отправлялись на излюбленное ими соревнование, беспокоясь лишь о том, как бы им не опоздать.
