Я была обозлена и испугана. Ее беспокойство казалось мне совершенно напрасным.
Замаскировав следы лагерной стоянки, Юта собрала все кости, шкуры и внутренности разделанных нами животных и поспешно закинула их в кусты.
После этого, не теряя ни минуты, мы быстро пошли в темноту. Я шагала за Ютой, чувствуя, как ненависть по отношению к ней борется во мне со страхом ее потерять.
Мы двигались по роще в прежнем юго-западном направлении. Вскоре деревья начали редеть, и мы снова оказались на краю широкой степи.
Ночь выдалась на редкость темной.
Юта напряженно всматривалась в бездонное небо, но не заметила ничего подозрительного. Долгое время она прислушивалась, но до нас не доносилось ни звука.
– Вот видишь, – раздраженно бросила я, – не надо было дергаться. Зачем убежали?
– Возможно, и не надо было, – согласилась Юта.
– И тарнов больше не слышно.
– Может, наездники спешились.
– Это всего лишь был один дикий тарн.
– Я тоже хочу на это надеяться.
Расположившись у края рощи, мы с Ютой торопливо доели остатки дичи и рыбы, которые я прихватила с собой. Обсосав все косточки, мы вытерли руки о траву и бросили объедки в кусты.
– Смотри! – внезапно прошептала Юта.
В двух сотнях ярдов от нас между ветвями густого кустарника мелькнули в темноте огни двух двигавшихся в нашу сторону факелов.
– Люди! – простонала Юта. – Мужчины!
Мы вскочили на ноги и побежали по полю, стараясь придерживаться выбранного нами с самого начала направления.
К рассвету мы добрались до очередной рощи каланских деревьев. Углубившись в нее, падающие с ног от усталости, мы на скорую руку соорудили в кустах шалаш из веток и проспали в нем весь день.
Четырьмя днями позже, в другом небольшом леске, как-то вечером Юта потребовала, чтобы я поставила силки на обнаруженной нами тропинке, протоптанной животными к водопою.
Мы больше не ощущали никаких признаков преследования. По ночам, насколько хватало глаз, мы не видели ни одного горящего факела. Нам снова посчастливилось убежать.
Перекинув через плечо смотанный узкий ремень, я пошла вдоль тропы.
Над головой у меня прыгали с ветки на ветку пичужки в ярком оперении. В кустах я заметила мгновенно ощетинившегося лесного урта, а чуть поодаль, на небольшой лужайке, даже увидела пару мирно и безбоязненно пасущихся грациозных табуков. Дважды мне на пути попадались крохотные ручейки.
И вдруг меня словно громом поразило.
Я услышала мужской голос!
Я мгновенно присела на корточки и, чувствуя, как у меня засосало под ложечкой, бесшумно скользнула под ветви густого кустарника.
Голос раздавался совсем рядом, в стороне от едва различимой тропинки. С тревожно бьющимся сердцем я осторожно раздвинула ветви кустарника и выглянула в образовавшийся просвет. Сердце у меня едва не остановилось.
Передо мной открылась небольшая поляна. Посередине поляны сидели два тарна в закрывающих им глаза глубоких колпаках. Рядом с птицами стояли и беседовали двое мужчин, воинов в легких кожаных доспехах, и с оружием. Это были – сразу заметно – сильные и жестокие люди. Я сразу узнала их. Мне уже доводилось их видеть возле невольничьих бараков на северной окраине Лауриса, где Тарго арендовал себе помещение для рабынь.
Это были люди Хаакона со Скинджера.
– Она где-то здесь, – произнес один из них.
– Будь у нас охотничий слин, – сказал второй, – мы без труда смогли бы взять ее след, и к утру она уже была бы у нас в руках.
– Надеюсь, она рабыня красного шелка! – хохотнул первый.
– Даже если нет, когда мы доставим ее Хаакону, она уже будет женщиной самого что ни на есть красного шелка, – осклабился второй.
– Хаакону это может не понравиться.
– Зато это понравится нам! Знает там Хаакон, кто из них белого шелка, а кто – красного!
– Смотря какое у него будет настроение, – продолжал хмуриться первый. – Не поплатиться бы нам головой.
– Неужели он действительно считает, что сбежавшую от него невольницу мы вернем ему девушкой белого шелка? Да никогда! – захохотал второй мужчина. – Поймать ее будет несложно. Но уж она заплатит нам за все наши труды и старания!
– А если мы вообще ее не поймаем?
– Поймаем. Девчонка она проворная, но от нас ей не уйти!
