экспозиционных приспособлений, подошел к краю воды. Здесь он общепринятыми жестами изобразил универсальное понятие меновой торговли, сначала сделав вид, будто берет что-то у нас, а затем будто что- то предлагает нам.
Одна из висящих между двух перекладин девушек приподняла голову и остановила свой исполненный безысходной печали взгляд на нашем корабле, скользящим по зеленым волнам Тассы.
Кара с отвращением смотрела на беспомощно висящих девушек, на мужчину, остановившегося у самого края воды, и на его соплеменников, оставшихся на возвышении.
– Все мужчины – животные, – процедила она сквозь зубы. – Ненавижу их! Ненавижу!
Я ответил мужчине на берегу тем же универсальным жестом, подтверждающим, что я прибыл для торговли, а не для ведения войны, и он, понимающе кивнув головой, тяжело шагая по песку, вернулся к своим товарищам.
Кара сжала кулаки. В глазах у нее стояли слезы.
– Наверное, Римм, пора послать твою рабыню в трюм за вином, – заметил я.
Римм усмехнулся и посмотрел на Кару.
– Принеси вина, – приказал он.
– Да, хозяин, – послушно ответила девушка и поспешно направилась к лестницам, ведущим в нижнюю часть корабля.
«Терсефора» была самым легким и быстроходным из моих судов, с сорока веслами, по двадцать с каждого борта, и двумя спаренными рулями. Как и большинство галер такого класса, она обладала довольно высокой посадкой: нижний грузовой трюм едва достигал ярда в высоту. Подобные суда не предназначены для перевозки грузов или больших партий рабов. Они обычно служат для патрулирования берегов или для срочной доставки донесений. На веслах у меня сидели свободные люди, как это традиционно принято на всех боевых галерах. Гребцы-рабы, как правило, используются только на грузовых судах. Гребной трюм на «Терсефоре» не имеет верхнего палубного настила, и сидящие на веслах открыты всем ветрам, хотя, правда, в непогоду или при слишком палящем солнце поверх трюма натягивается брезент. Собственно, гребной трюм на таких судах скорее следовало бы называть не трюмом, а нижней палубой, однако, поскольку здесь же в проемах между килевой частью корабля и скамьями гребцов хранятся запасы продовольствия, воды и всего необходимого для плавания, традиционное название «трюм» продолжает за ним сохраняться.
– Подойди поближе, – сказал я Турноку, – но киль на дно не клади.
Поскольку галеры обладают высокой посадкой, горианские мореходы с наступлением сумерек, как правило, подводят их к самому берегу – или, пользуясь их терминологией, «кладут киль на дно» – и располагаются на ночь в лагере. Однако сейчас я не склонен был следовать их примеру. Наоборот, я оставил гребцов на веслах и всю команду держал наготове, чтобы по первой команде мы могли немедленно выйти в море.
Турнок передал мой приказ рулевому.
Нос судна с вырезанной на нем громадной головой тарна и нарисованными по обеим сторонам борта глазами медленно повернулся по направлению к берегу. Пленных женщин-пантер к этому времени уже отвязывали от брусьев.
Я снял с себя капитанскую накидку и остался в одной тунике, с мечом на поясе и щитом. Римм последовал моему примеру.
Кара уже снова стояла у нас за спиной, держа в руках два больших кувшина с красным ка-ла-на, доставленным с плантации винных деревьев Ара.
– Не забудь мешок с кубками, – напомнил ей Римм.
– Да, хозяин, – ответила она, тряхнув копной стянутых сзади белой шерстяной лентой волос.
Воистину красивая Римму досталась рабыня!
– Суши весла! – приказал Турнок. – Толкать шестами!
Гребцы с грохотом втащили сорок длинных весел в трюм. Мы уже были в нескольких ярдах от берега. Двое матросов, стоящих по обеим сторонам носовой палубы, изо всех сил навалились на шесты, отталкиваясь ими от морского дна. «Терсефора» замерла, словно в раздумье, а затем медленно двинулась к берегу. Еще ярд-другой, и мы услышали, как под килем мягко заскрипел песок.
Турнок превосходно справился со своим делом.
Повернутая к берегу гордо вскинутая голова тарна, вырезанная на носу «Терсефоры», застыла над водой. Галера остановилась.
Расстегнув поясной ремень и подняв его над головой вместе с мечом и щитом, я спрыгнул в воду, погрузившись в нее по грудь. За спиной раздался еще один всплеск, свидетельствующий о том, что Римм последовал моему примеру.
Я направился к берегу. Оглянувшись назад, я увидел, как Турнок помогает Каре спуститься в воду и передает ей кувшины с вином и мешок с кубками. Римм немного поддержал ее, чтобы девушка покрепче встала на ноги, и, не теряя времени, последовал за мной, предоставив Турноку позаботиться о том, чтобы Кара надела на шею связанные вместе кувшины и закрепила на голове мешок с кубками.
Вскоре дно под ногами круто пошло на подъем. Я надел поясной ремень, а меч в ножнах перекинул, по горианской традиции, на спину, за левое плечо. Еще несколько ярдов, и я оказался на берегу. Песок был горячим.
Разбойники – вместе с предводителем, Арном, их было шестеро – двинулись нам навстречу, ведя с собой пленниц.
Руки девушек были связаны за спиной. На плечах у них лежала длинная, очищенная от коры ветвь с рогатинами на обоих концах. Рогатина вместе с несколькими петлями веревки надевалась на шею девушке, и концы веревки завязывались на ней таким образом, что пленница имела возможность свободно вращать в рогатине головой, но снять ее с себя не могла.
