– Марла не пожалела бедную рабыню, когда та была беззащитна, – пробормотала девушка впереди меня. – Марла виновата. Прости Марлу.
– Что? – изумилась я.
– Марла виновата, госпожа, – повторила она. – Пожалуйста, прости Марлу.
Да она не на шутку испугана!
Вот странно: называет меня госпожой, трясется от страха. Да нет, все правильно. Ей есть чего бояться. Это она назвала меня Диной, пнула меня, связанную. А теперь она – собственность моего хозяина, по сравнению со мной – новая рабыня. Куда помимо собственной воли она угодила, что ее здесь ждет – она пока не знает. Может, тут на каждом шагу – опасность, столь же реальная, как кандалы на ее руке? Может, я старшая рабыня? Может, выше ее? Может, наделена правом наказать ее плетьми за непослушание, как Этта может наказать меня? Буду ли я с ней жестока? Заставлю ли ее страдать? А может, ей удастся так угодить хозяевам, что они приблизят ее к себе и защитят от моей мести? К тому же она стоит прямо передо мной, и это тоже дает мне над ней власть. Захочу – превращу весь поход в пытку, могу неожиданно пнуть, ударить. Так что страхи ее вполне понятны.
– Я тебя прощаю, – сказала я.
В то же мгновение она надменно выпрямилась и, казалось, перестала обращать на меня внимание. Решила, наверно, что бояться нечего, что мною можно пренебречь. Я разозлилась. Наверняка считает, что она красивее – возможно, вполне справедливо – и скоро станет выше меня по положению. Раз ей нечего меня бояться – значит, сможет, ничего не опасаясь, всевозможными уловками расположить к себе мужчин. Между рабынями всегда идет борьба за мужское внимание. Каждая норовит угодить, обойти остальных. Чтобы жилось получше – старайся ублажить хозяина. Станешь ли ты нежно лелеемой игрушкой для любовных утех или кухонной девкой – зависит от тебя самой. Горианские мужчины в отличие от земных собратьев не утруждают себя заботой о женщинах, которые им не нравятся. Хотя они и небесполезны, и тоже служат хозяевам: до седьмого пота трудятся на кухне, гнут спину за ткацким станком, закованные в цепи, надрываются в поле, выращивая сул. Мало кто из девушек, отведав каторжного труда в поле или в ткацкой мастерской, не станет умолять хозяина продать ее – может, на этот раз повезет, может, следующему хозяину она приглянется.
Но какова эта нахалка впереди! Расправила плечи – гордо, кичливо, все ей нипочем! А почему, собственно, я ее простила? Как-то само собой получилось, вроде бы вполне естественный поступок. Конечно, и это может быть не во вред. Допустим, она красива и мое верховенство лишь временно – тогда мы поменяемся ролями. Вдруг, проведя с ней ночь, хозяин вручит ей плетку? Или в следующий раз меня поставят в цепочке впереди нее?
И все же я злилась. Не обращает на меня внимания! Дешево же досталась ей победа!
Я яростно пнула ее и замерла, будто ничего не случилось. Она испуганно вскрикнула. Охранявший нас воин собирал из стоящих тут и там ларцов драгоценности и сделал вид, что ничего не заметил. Хозяевам не пристало вмешиваться в склоки рабынь. Пусть себе устанавливают внутреннюю субординацию – лишь бы не поранили друг друга, не оставили шрамов – такую рабыню дорого не продашь. Это уже проступок серьезный, на него закрывать глаза не станут.
Моя соперница съежилась, сникла. Куда делись гордость и надменная осанка? Просто испуганная рабыня в цепях. Стоит передо мной, что хочу – то и сделаю.
– А я ведь могу и не простить, – процедила я.
– Марла умоляет: прости, госпожа, – зашептала она.
– Могу простить, а могу и нет.
– Да, госпожа. – Она снова затряслась от страха. Даже цепь у руки подрагивала. Вот и хорошо. Будет меня бояться – не посмеет подлизываться к хозяину. Марла красивая. Как сладостны, должно быть, для мужчин ее объятия! Наверно, я ревновала.
Наш охранник, собрав драгоценности из ларцов, завязал их в шарф и перебросил его через плечо. Ухмыльнулся, встретившись со мной взглядом. Я с улыбкой опустила глаза.
– Надо торопиться, рабыни, – объявил он. Мы приготовились пуститься в путь. Я посмотрела на него – он в мою сторону не глядел.
Горианин. Мужчина. Не то чтобы он осмеливался быть мужчиной. Нет, он им просто был – и все.
– Внимание! – скомандовал воин. – Выступаем!
Подняв руку, точно собираясь подать сигнал, он держал ее над своим бедром.
Мы напряженно ждали.
Как ни странно, хоть я и землянка, но этот мир, мир мужчин, сильных, как ларлы, чувства противления во мне не порождал. Вот такими они мне и нравились – величавыми, гордящимися своей властью. Казалось, я – неотъемлемая часть их мира. Лишь в мире настоящих мужчин могут существовать настоящие женщины.
Запястье стянуто кольцом, с него свисает цепь.
Конвоир резко хлопнул ладонью по своему правому бедру. Мы, рабыни, тронулись в путь, с левой ноги, чтобы шагать в такт.
Мы – собственность.
Мужчина пропустил нас вперед – он пойдет замыкающим, будет охранять. Проходя мимо него, я вдруг почувствовала дрожь в коленях. Попыталась коснуться его плечом, но он грубо отшвырнул меня в сторону. Не хочет, чтобы я к нему прикасалась. И я, и остальные должны подождать – может, потом он позволит нам ласкать его.
У меня из глаз брызнули слезы. Я хотела коснуться его, а он не позволил! Такова его воля, воля мужчины. Он решает.
– Хар-та! – скомандовал он. – Быстрее!
Лена, первая в ряду, прибавила шагу.
