— Я тебя спрашиваю не о том, какая она служанка, а о том, где она!
— Я продала ее, — неохотно ответила мисс Хендерсон.
Я подумал, что ослышался.
— Я была недовольна ее работой, а потому сковала ее, отвела на рынок и продала.
— Кому?
— Я не спрашивала у покупателя имени.
— На каком рынке ты ее продала?
— Я выручила за нее два медяка.
— Отвечай, на какой рынок ты ее отвела?
— Я отдам тебе эти два медных тарска, если хочешь, — предложила она.
— Что это был за рынок?
— Я не обратила внимания. Какая разница? Что такое, Джейсон, убери руки!
Я схватил мисс Хендерсон за плечи и держал на весу, оторвав от пола.
— Ты не имела права продавать мою рабыню! Она не твоя!
— Она ничего не умела делать. Мне приходилось самой следить, чтобы в доме был порядок.
— Она не принадлежала тебе, и ты не имела права ее продавать, — повторил я.
— Я отдам тебе два медных тарска, если хочешь, — повторила Беверли. — Кроме того, мы можем купить для домашней работы и другую рабыню, такую, которая устроит нас обоих.
— Лола прекрасно справлялась с работой.
— Справлялась не справлялась, а меня она не устраивала!
В гневе я отшвырнул мисс Хендерсон к стене.
— Не смей так со мной обращаться, Джейсон! Я свободная женщина!
— Ты не имеешь права продавать чужих рабынь!
— Я свободная, и никто не вправе указывать мне, что делать, а чего не делать!
Бросив на нее гневный взгляд, я повернулся к выходу.
— Куда собрался?
— В порт.
— Ищи ветра в поле. Ее давно уже продали!
— Когда ты отвела ее на рынок?
— Рано утром. Как только ты отправился на работу.
— Хорошо придумано. Ты спланировала все заранее!
— Обыщи хоть весь город, теперь тебе ее не найти!
Я выскочил из дома.
— Не найдешь! — донеслось из-за двери.
Я помчался в сторону порта.
17. Я РАЗМЫШЛЯЮ О ТОМ, В ЧЕМ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ УДОВЛЕТВОРЕНИЕ РАБЫНИ
— Ты выглядишь недовольным, господин, — сказала Пегги, — я чем-то тебе не угодила?
— Ты тут ни при чем. Я зол, но по другой причине.
— Можешь сорвать свое раздражение на мне. Рабыни для того и существуют. Не угодно ли господину выпороть меня?
— Не угодно. Если мне и хочется заставить кого-то страдать, то это вовсе не ты.
— Значит, тебя огорчила какая-то свободная женщина, — предположила она.
— Да, — подтвердил я.
— Тогда посчитайся с ней. Надень на нее ошейник и сделай своей рабыней.
— Она с Земли, — сказал я.
— Какая разница? Женщины Земли устроены так же, как и женщины Гора, а рабыни из нас получаются даже лучше, чем из местных.
Пегги откинулась назад на мехах алькова.
— Это та самая женщина, о которой мы говорили? С которой ты был в ресторане?
— Она самая.
— Такая хорошенькая маленькая стерва.
— Точные слова.
— И ты, господин, до сих пор не обратил ее в рабство? Господин медлит напрасно.
— Ты так считаешь?
— Любой горианец уже давно заключил бы ее шейку в подходящий стальной ошейник.
— Но она с Земли!
— Ты, господин, более чем оригинален в своих суждениях, — рассмеялась Пегги и тут же испугалась допущенной вольности. — Прости меня за дерзкие речи, господин.
— Ладно, я не сержусь.
— Могу я спросить господина, чем эта негодница его прогневила?
— Она продала рабыню, — с горечью ответил я. — Мою рабыню, на которую она не имела никакого права.
— По законам Гора продажа чужой рабыни является преступлением, — указала Пегги. — Совершивший его мужчина, как правило, наказывается изгнанием, а свободная женщина — обращением в рабство. На нее надевают ошейник и отдают в собственность мужчине, которому она причинила ущерб.
— Неужели?
— Да, — кивнула Пегги. — Сделай ее своей рабыней, вот и все.
— Не могу.
— Неужели, — улыбнулась она, — женщину с Земли нельзя наказать, что бы она ни сделала?
— Нельзя.
— А вот мужчины Гора вовсе не так терпимы к нашим проступкам и промахам. Нас сурово наказывают, стоит нам навлечь на себя их малейшее неудовольствие.
— Тебя могут наказать и просто так, оттого что подвернешься под горячую руку.
— Да, — подтвердила Пегги, — такое случается.
— Но ты рабыня и говоришь о рабынях.
— Это правда. Меня и таких, как я, доставили на Гор именно для того, чтобы обратить в рабство.
— А она свободная.
— Это поправимо.
— Тогда она станет такой же рабыней для наслаждения, как и все клейменые, носящие ошейники девушки?
— Конечно.
— И будет делать все, что я ей прикажу, выполняя малейшие мои прихоти?
— Именно, — подтвердила Пегги и вскрикнула, когда я судорожно ее стиснул, — Господин такой сильный!
— Я должен выбросить столь неподобающие мысли из головы, — объявил я.
— Почему? — спросила она, крепко прижимаясь ко мне.
— Мужчины не должны думать о таких вещах.
— Разве избавившись от естественных, по-настоящему мужских мыслей, они укрепят в себе мужское начало? Я, как и любая женщина, предпочла бы видеть мужчин избавившимися от несвойственных их полу слабостей и нелепых предрассудков. Мысли, дарующие мужчинам силу, не могут быть неуместными. Взгляни на меня, господин. Я рабыня, и то, что я нагая лежу рядом с тобой, находясь в полной твоей власти, заставляет бурлить мою кровь, вызывая единственное желание — отдать тебе всю себя без остатка! Но разве тебя не возбуждает власть над женщиной, обязанной повиноваться каждому твоему желанию? Господин мой, возьми меня! Пегги умоляет тебя овладеть ею! Осчастливь свою рабыню!
