— Нет, лучше просто черный.
Я взяла сахар и пластмассовые палочки для размешивания и села на выцветший, когда-то оранжевый пластмассовый стульчик. Анжела протянула мне мой кофе и осталась стоять. Мы молча разорвали пакетики с сахаром, высыпали содержимое в стаканы и стали размешивать хлипкими белыми палочками.
— Если ты хочешь где-нибудь покурить, вот место для курения, — бормотала Анжела, нервно шагая по коридору и взмахивая рукой. — Знаешь, я тут подумала… Мне кажется, не надо Бабетт ехать ко мне…
Я удивленно посмотрела на нее. Мы же все так подробно обсудили еще вчера вечером, и Анжела первая предложила забрать Бабетт к себе. Мальчики могли побыть у Патриции, пока Бабетт полностью не придет в себя. Анжела сказала, что у нее есть и время, и место, чтобы приютить Бабетт, что Кейс возражать не будет, а она сама с радостью готова помочь подруге.
— Но мы ведь договаривались? И Бабетт на это рассчитывает?
Она избегала смотреть мне в глаза.
— Я поговорила с Кейсом. Он не хочет.
— И ты с этим так просто согласилась?
— Он считает, что ее присутствие в нашем доме плохо повлияет на наши отношения. Мы все время будем из-за нее ссориться. И правда, мы уже несколько месяцев только о Бабетт с Эвертом и говорим. Она к нам практически уже переселилась. Пусть теперь кто-нибудь другой возьмет это на себя.
— Твоя подруга потеряла мужа и дом, ей приходится жить с мыслью, что муж хотел убить ее и детей, а ты собираешься бросить ее на произвол судьбы?
— Но она ведь и твоя подруга, и Ханнеке, и Патриции. У вас тоже места достаточно. Кейс уже сыт этим по горло — приходит домой, а она сидит у нас в кухне за столом. Он считает, что мы должны уделять больше времени своей личной жизни.
— Ты ближе с Бабетт, чем Ханнеке и я. Она рассчитывает на тебя! Анжела, у нее умер муж! Завтра похороны! И тут такие заявки?
Глухая боль застучала у меня в висках. Я слишком устала, чтобы рассердиться по-настоящему. Бабетт ждала нас в своей палате. Она хотела как можно скорее уйти из больницы. У нас ведь тоже много места. Ничего другого не остается.
— О’кей, пусть едет к нам.
— Тебе не надо посоветоваться с Михелом?
— Если я считаю, что должна сделать так, значит, и он согласится.
Так сразу это и решилось, хотя я не была уверена до конца в правильности этого решения.
Когда по дороге домой, в машине, я сказала Бабетт, что она некоторое время поживет у меня, она расплакалась. Она все гладила мою руку и повторяла, как это мило с моей стороны, как она боялась, что придется поселиться или в отеле, или в каком-нибудь пансионе. Я же говорила, что мы никогда ее не бросим, она может жить у нас столько, сколько захочет, правда, для нас это не составит труда. Она выглядела такой хрупкой. Ее тонкие загорелые руки покрылись гусиной кожей, большие карие глаза были воспалены. Движения порывисты, она постоянно дрожала.
— Я вообще-то думала, что дети останутся со мной, — сказала она, — и Анжела ответила, что дети пока у Патриции, и что всем будет спокойней, если они останутся поиграть у нее.
Бабетт кивнула, ее нижняя губа задрожала.
— Это прямо чудо, понимаешь? Что они живы. Что просто так играют с друзьями.
Она закрыла глаза и прислонилась головой к прохладному окну моей машины. По ее щекам текли слезы, оставляя черные следы от туши.
— Я думала, что Люк умер. Его не было в кроватке, он забрался в нашу постель… Я не могла его найти… там был такой дым…
Она застонала. Повисла напряженная пауза. Я неловко похлопала ее по ноге, пробуя представить, что она чувствовала тогда.
— Маленький Люк. Он лежал так тихо… Я никак не могла его разбудить. Даже шлепнула его. Пробовала поднять его из кровати, но он был такой тяжелый, у меня ничего не получалось. Кошмар какой- то. На ногах не могла устоять. Все застилала серая пелена, я подумала: мы никогда не спустимся с этой лестницы! Надо прыгать из окна! Бо уже был внизу. Он-то проснулся, лежал в своей кроватке, смог спуститься вниз. Я выпрыгнула в окно с Люком. Мы просто прыгнули. Все лучше, чем огонь, чем сгореть заживо, подумала я.
— Молодец, что так сделала, — хрипло проговорила Анжела с заднего сиденья. — Правда, мы все гордимся тобой. Ты спасла своих детей. Ты боролась за их жизнь. А сейчас, дорогая, тебе осталось продержаться совсем немного. Мы тебе поможем. Мы тебя одну не оставим, мы все позаботимся, чтобы твоя жизнь как можно скорее вошла в свою колею. Чтобы у тебя как можно скорее появился красивый дом, новые вещи…
Бабетт вдруг вскрикнула, и я от испуга чуть не съехала на обочину. Она упала головой в колени и завыла от горя, как будто только сейчас поняла, что лишилась всего.
— Нет ничего! Ничего не осталось! — вскрикивала она, закрыв лицо руками. Я припарковала машину на краю дороги, Бабетт распахнула дверь, вышла и стала дико озираться вокруг. Анжела подошла к ней и крепко обняла сзади за плечи.
— Поплачь всласть, дорогая. Выплачь это из себя. — Они обнялись, и Бабетт запричитала, как ей тяжело, какая это нестерпимая боль. Анжела посмотрела на меня и жестами показала на сумочку Бабетт и на ее рот. Я открыла молнию, порылась в сумке и, найдя коробочку с таблетками, помахала ею и бутылочкой воды.
— Вот, дорогая, возьми, прими, это тебя успокоит.
Бабетт проглотила таблетку, Анжела вытерла ей лицо краем блузки. Я стояла рядом, подыскивая слова, которые могли бы звучать утешительно. И снова удивилась, почему Анжела не захотела взять ее к себе. Она прямо по-матерински жалела Бабетт. Вдруг до меня дошло, что Анжела хотела показать мне, что есть только один человек, кто может помочь Бабетт, и это — она. И пусть Бабетт даже поселится у меня, я не должна думать, что мне просто так достанется ее роль.
Михел не рассердился, что я решила пригласить к нам Бабетт, не посоветовавшись с ним. Естественно, мы ее приютим. Он был рад, что мы действительно могли сделать что-то для нее, и внушил ей, что она может оставаться у нас столько, сколько нужно. Наш дом — ее дом. Они обнялись, и ее спина задрожала. Михел крепко прижал ее к себе, взял ее лицо в свои ладони и поцеловал ее.
— Вы все, вы такие милые, такие милые…
Анжела протиснулась между ними.
— Пойдем, ты должна лечь.
Она взяла Бабетт за руку и вывела из комнаты.
Михел посмотрел на меня и беспомощно развел руками. Он как будто постарел на глазах. Его темные кудри растрепались, лицо стало мертвеннно-бледным от бессонных ночей. Я вдруг поняла, как сильно его люблю, как будто я забыла об этом на долгие годы.
Он очень тонкий человек, у него доброе сердце. Какая же я счастливая! Надо запомнить это чувство навсегда и больше никогда не сомневаться. Я обняла его и поцеловала грустно сомкнутые губы.
— Прости, что сделала так, не посоветовавшись с тобой, но я не могла сделать иначе. Анжела все сама решила.
— Ну, и хорошо. Я все понимаю. Ведь это не будет длиться вечно? Как только она снова встанет на ноги, она начнет подыскивать что-то для себя и детей. Кейс и Анжела уже и так много сделали для Бабетт и Эверта, и теперь, как я понимаю, им нужен отдых.
— Все-таки это странно. Они такие хорошие друзья.
— Перестань, Карен. Сейчас не тот момент. Мы делаем все, что в наших силах. Все уже на пределе.
Мы выпустили друг друга из объятий. Михел порылся в кармане брюк, вытащил пачку сигарет и закурил.
