и звучало зловеще.
— Открыть, откуда идет ваша дьявольская сила, — без колебаний ответил он. — И там… ну да, там был саргон… — Он ощупал бок, где все еще оставался наложенный ею пластырь. — Значит, это был не сон!
— Да, там был саргон, — сказала Элосса.
— И ты залечила, — он продолжал ощупывать бок. — Почему? Наши народы никогда не дружили!
— Мы не такие уж недруги, чтобы смотреть, как человек умирает, и не помочь ему. — Она не стала объяснять, что сама в какой-то мере виновата в его ранении.
— Нет, вы убийцы! — Его слова были как плевок в лицо.
Глава 7
— Убийцы? — повторила она. — Почему ты называешь нас так, Стэнс из Дома Филбура? Когда было, чтобы кто-то из юртов принес смерть твоим людям? Когда ваш верховный правитель стал охотиться на нас, поклявшись убить всех мужчин, женщин и детей, мы защищались не сталью, а только иллюзиями, которые на время затуманивают мозг, но не убивают.
— Вы небесные дьяволы. — Он встал и прислонился к стене, глядя на Элоссу, как безоружный смотрит на великую опасность.
— Я не знаю ваших небесных дьяволов, — ответила она, — и не собираюсь причинять тебе никакого вреда, Стэнс. Я пошла в горы по обычаю юртов, а не для того, чтобы делать зло тебе и твоему народу. — Она жаждала идти, повиноваться голосу, который приветствовал ее здесь. Принуждение, что вело ее по горам в купол, стало непреодолимым, оно тянуло ее куда-то во внутреннее помещение, где ей будет показано то, что она должна узнать.
— Обычай юртов! — Его рот скривился, будто он хотел плюнуть на Элоссу, как та девушка в городке. В нем кипела злоба, но естественная, а не навязанная тем безумием, что завладело им в развалинах.
— Да, обычай юртов, — быстро ответила она. — Я должна совершить свое Паломничество. Могу я уйти спокойно или должна наложить оковы на твой разум?
Она знала, что вряд ли сможет это сделать, поскольку потратила слишком много энергии на свое освобождение, но не хотела, чтобы он это понял. К тому же она знала, что раски по каким-то причинам боятся мысленного прикосновения. Однако сейчас она не читала в нем никакого страха. Неужели он понимает, что ее угроза пустой звук?
— Иди. — Он отошел от стены. — И я тоже пойду.
Отказать ему означало конфронтацию либо на мысленном уровне, где она сомневалась в успехе, либо на физическом. Хотя ее худощавое тело было достаточно крепким, одна мысль о подобном контакте возмутила бы любого юрта. Юрт не мог долго вытерпеть прикосновение к чужому, кроме как по особым причинам и к существу, полностью расслабленному.
Элосса не знала, что ждет ее впереди, но не сомневалась, что это испытание для представителей ее расы. Как это подействует на вторгшегося раски? Она представила себе ловушки, защиту против человека другой расы, которые могут убить либо мозг, либо тело, либо и то, и другое. Но она могла только предупредить:
— Это священное место моего народа. — Она употребила выражение, которое он должен был понять. Хотя у юртов не было храмов, где поклонялись богам, они признавали силы добра и зла и считали их слишком далекими от человеческого рода, чтобы их можно было призывать. А у раски были гробницы, но каких богов и богинь — этого юрты не знали. — В ваших храмах нет мест, закрытых для неверующих?
Он покачал головой.
— Залы Рендэма открыты для всех, даже для юртов, если они захотят прийти.
Она вздохнула.
— Я не знаю, есть ли тут барьер для раски. Я только предупреждаю.
Он гордо поднял голову.
— Не предупреждай меня, женщина-юрт! Не думай, что я побоюсь пойти с тобой. Мои предки жили в Кал-Хат-Тане. — Он махнул рукой в сторону двери, через которую они вошли. — В Кал-Хат-Тане, который небесные дьяволы сожгли своим огнем и ветром смерти. В Главном Зале дома моего клана рассказывали, что мы когда-то сидели на тронах этого города, и каждый человек поднимал щит и меч, когда называлось наше имя. Возможно, что я попал в самое сердце места небесных дьяволов по воле самого Рендэма. Другие люди клана искали это место. Да, мы тайно следовали за юртами. Одного человека из каждого поколения специально тренировали для этого. — Он выпрямился, гордость за свой род покрывала его, как плащ верховного правителя. — Этот долг возложен на меня кровью, что течет в моих жилах. Галдор правит на равнинах. Он сидит в грязной деревне из скверного камня, и его Дом Мтайтера даже не указан в гробнице Кал-Хат-Тана. Я не щитоносец Галдора. Мы, из рода Филбура, не поднимаем голоса в его холле. Но в книге Ка-Нат, нашем бесценном наследии, сказано, что в будущем появится новый народ и заново отстроит город. Поэтому мы и посылаем сына Филбура из каждого поколения проверить справедливость этого пророчества.
Странно, но раски как бы вырос в глазах Элоссы — не телом, а той эманацией духа, в которой были восприимчивы юрты. Это не охотник, обычный житель равнины. Она распознала в нем качество, которым, как ей говорили, не обладает ни один раски. Он был уверен, что говорит правду, — в этом она не сомневалась. Но правда ли это? Вполне возможно. И то, что его так крепко захватили ненависть и жажда мести, висевшие здесь, как болотный туман, могло произойти от какой-то древней кровной связи с давно умершими.
— Я не сомневаюсь в твоей храбрости и в том, что в тебе кровь тех, кто жил когда-то здесь, но это место юртов, — она обвела рукой вокруг, — и юрты могли поставить защиту…
— Которая может действовать против меня, — быстро закончил он ее фразу. — Это правильно. Однако на меня возложен
Могу, подумала Элосса. Раски просто не знает силы и глубины мысленного контроля юртов. Но в ней сейчас не было достаточно силы, чтобы сделать его бессильным против ее воли. Она запретила себе всякое беспокойство о нем. Он поклялся, что пойдет; прекрасно, в таком случае дурные последствия его глупости падут на его голову. Ей не за что порицать себя.
Она повернулась и пошла, и, не оглядываясь, зная, что он идет за ней. Сейчас не время думать о нем. Надо сконцентрировать все, что осталось от ее почти истощенного высшего сознания на том, что ждет впереди.
Она полностью открыла свое сознание, ожидая знака от голоса и твердо надеясь получить его, но ничто не приходило. Может, купол бесплоден и мертв, как развалины Кал-Хат-Тана? Зал кончился, похоже, гладкой стеной. Однако другого пути не было, и она пойдет до конца. Когда ей осталось пройти еще шаг или два, часть стены вдруг отошла в сторону и открыла проход.
Внутри был свет, но не от ламп или факелов, а как бы от самих стен. Элосса стояла у винтовой лестницы, идущей вокруг центральной колонны. Часть ее уходила вниз, другая исчезала в отверстии наверху. Куда идти? Элосса поколебалась и выбрала путь наверх.
Подъем был недолгим и привел ее в комнату. Элосса огляделась, и сердце ее забилось сильнее. Это помещение совершенно не походило на голые пещеры юртов или их летние хижины, сплетенные из ветвей, и столь же резко отличалось от унылых, приземистых жилищ раски. Вдоль круглых стен шли полки, закрытые непрозрачными пластинами. Перед ними кое-где стояли стулья. Одна часть стены тоже была закрыта пластиной, высокой и много шире других, перед ней стояли рядом два стула, и позади них одно высокое кресло, приковавшее к себе внимание Элоссы.
Почти не осознавая своих действий, Элосса подошла и положила руку на спинку этого кресла. Это прикосновение вызвало к жизни то, что она искала, — гида. Вновь зазвучал глубокий голос, тот, что приветствовал их при входе:
