красота и была в нём когда-то, время и пребывание в космосе уничтожили её следы, оно было загадочным, но не прекрасным.
Меня тоже преследовала эта тайна, и отец время от времени делился со мной различными теориями, возникавшими у него, он пришёл к твёрдому убеждению, что кольцо не является украшением, а служило человеку, носившему его, для определённых целей. И он никому не рассказывал о том, чем владеет.
Став хозяином в магазине, отец устроил в стенах множество тайников. А позже, перестраивая комнаты, он оборудовал ещё несколько потайных мест. Большинство из них были известны всей семье, и каждый мог открыть их, прижав к ним свой палец. Но некоторые из них он показал только мне. В одном из таких тайников в его лаборатории лежало кольцо. Отец переделал замок так, что он открывался только от прикосновения наших пальцев, заставил меня несколько раз открыть и закрыть замок и только тогда успокоился.
Затем он жестом велел мне сесть напротив него.
– Завтра приезжает Вондар Астл, – коротко сказал он. – Он привезёт с собой патент на обучение. Когда он уедет, ты уедешь вместе с ним…
Я не поверил своим ушам. Как старший сын я не мог поступать в ученики ни к кому, кроме собственного отца. Если кто-то и должен был идти служить другому хозяину, то это был Фаскил. Но раньше, чем я успел раскрыть рот, отец продолжал, и это было единственным объяснением, которое я от него получил.
– Вондар первоклассный гемолог, но предпочитает путешествовать, хотя мог бы устроиться на любой планете. Во всей галактике ты не найдёшь лучшего учителя. У меня есть все основания так полагать. Послушай, Мэрдок, этот магазин не для тебя. У тебя есть талант, а человек, который не развивает свой талант, подобен тому, кто ест сухой овсяный пирог вместо стоящего перед ним мяса, кто выбирает циркон, хотя ему достаточно протянуть руку, чтобы взять алмаз. Оставь этот магазин Фаскилу…
– Но он…
Отец едва улыбнулся.
– Нет, Фаскил не из тех, кто видит дальше своего носа, он ценит только толстый кошелёк и пачки кредиток. Лавочник есть лавочник, а ты способен на большее. Я долго ждал такого человека, как Астл, человека, которому я мог бы доверить твоё обучение. В своё время я был известным оценщиком, но я ходил по скользкой дорожке. Ты не должен иметь со мной ничего общего, а добиться этого можно только отрёкшись от того имени, которое ты носишь на Ангкоре. Кроме того, если ты хочешь найти себя, ты должен увидеть иные миры, пройти по другим планетам. Известно, что магнитные поля планет влияют на поведение человека, резкие перепады вызывают изменения головного мозга. Эти изменения приводят к тому, что ум становится более живым и восприимчивым, развивается память, появляются новые идеи. Мне нужны те знания, которые ты можешь получить у Астла в течение ближайших пяти планетарных лет.
– Это связано с камнем из космоса?..
Он кивнул.
– Мне уже не отправиться на поиски истины, но тебя, человека близкого мне по духу, ничто здесь не держит. Прежде чем я умру, я должен узнать, в чём тайна этого кольца, что оно приносило или может принести своему владельцу.
Он снова встал и принёс мешочек с кольцом, вынул оправленный в металл тусклый камень и повертел его в руках.
– Раньше существовало поверье, – задумчиво проговорил он, – что человек оставляет свой след на вещах, которыми владеет, если они были связаны с его судьбой. На. – Он внезапно бросил кольцо. Я не ожидал этого, но инстинктивно поймал его. За всё время, что оно хранилось в нашем доме, я впервые держал его в руках.
Металл был холодным, с зернистой поверхностью. И мне показалось, что оно стало ещё холоднее, пока лежало на моей ладони, у меня даже начало покалывать кожу. Я поднёс его к глазам и стал разглядывать камень. Его тусклая поверхность была такой же шершавой, как и оправа. Если когда-то в нём и горел огонь, то он давным-давно потух, и камень замутился. Я подумал, нельзя ли вынуть его из грубой оправы и, огранив заново, вернуть к жизни. Но я знал, что отец никогда не сделает этого, да и я тоже не смогу. Дело было не в камне, а в тайне. Важно было не кольцо само по себе, а то, что оно скрывало. И теперь я понял, какие надежды возлагал на меня отец – я должен был разгадать эту загадку.
Так я стал учеником Вондара. Отец оказался прав, трудно было найти лучшего учителя. Мой хозяин составил бы себе не одно состояние, если бы захотел пустить корни в одном из тех миров, где любят роскошь, и открыть там ювелирную мастерскую. Но для него гораздо важнее было найти камень без изъяна, чем продать его. Правда, он всё же делал украшения: во время переездов он обычно трудился не покладая рук, изготавливая изделия, которые охотно покупались другими, менее талантливыми людьми, в качестве образцов. Но его настоящей страстью было исследовать новые миры, покупать у аборигенов необработанные камни неподалёку от тех мест, где они были добыты.
Он только посмеивался, когда обнаруживал подделки – дешёвые камни, вымоченные в травах или химикалиях и ставшие после этого похожими на драгоценные камни, изменившие свой цвет после тепловой обработки. Он учил меня, как производить впечатление на местных торговцев, чтобы заставить их расстаться с лучшими вещами из уважения к чужой мудрости. Например, тому, что человеческий волос, лежащий на кусочке натурального нефрита, не загорится, даже если к нему поднести спичку.
Планетарное время исчисляют в годах, труднее измерить время в космосе. Человек, который много путешествует, стареет не так быстро, как тот, что привязан к земле. Я не знаю, сколько лет было Вондару, но если судить по накопленным знаниям, больше, чем моему отцу. Мы побывали далеко от Ангкора, но через некоторое время оказались там снова.
Не прошло и дня с момента моего возвращения к родному очагу, как мне стало ясно, что многое переменилось. Фаскил стал старше. Если я смотрел сперва на него, а потом на своё отражение в блестящем зеркале матери, мне казалось, что он был рождён первым. Кроме того, приняв на себя обязанности помощника отца, он стал более самоуверенным и даже в его присутствии сам всем распоряжался. А Хайвел Джорн не делал ни малейшей попытки поставить его на место.
Сестра вышла замуж. Её приданного оказалось достаточно, чтобы привлечь, к огромному удовлетворению матери, внимание сына консула. Хотя она исчезла из дому, словно никогда в нём не жила, мать так часто повторяла «моя дочь – жена сына консула», что казалось, сестра превратилась в неотступный призрак.
Мне больше не были рады в этом доме. Фаскилу по большей части удавалось скрывать, насколько он недоволен моим возвращением, но если я появлялся в магазине, он делался чрезмерно предупредительным в обращении с покупателями, хотя ничто в моём поведении не подтверждало его подозрения, будто я собираюсь занять его место. Когда-то я считал лавку самым интересным местом на свете, но столько возможностей открывалось передо мной в иных мирах, что теперь мне казалось скучным потратить на неё всю жизнь, и я не понимал, почему отец сделал такой выбор.
Он оживлённо расспрашивал меня о моих странствиях, и я проводил почти всё время в конторе, не без гордости рассказывая обо всём, что узнал. Хотя время от времени он сбивал мою спесь метким замечанием, чем приводил меня в замешательство, – было ясно, что почти всё это ему уже известно.
Однако, когда прошёл первый порыв энтузиазма, я понял, что, если отец и слушал меня, он слышал или старался услышать совсем иное в потоке моего красноречия. За интересом, а в том, что это был интерес, я не обманывался, он прятал озабоченность делами, не связанными с моими открытиями. Он не упоминал о кольце из космоса, а мне тоже почему-то не хотелось заводить о нём разговор. Он ни разу не достал эту драгоценную вещицу, чтобы, как бывало раньше, поразмышлять над ней.
Не прошло и четырёх дней с момента моего возвращения, как тени, нависшие над домом, сгустились.
На праздники все магазины, и наш в том числе, закрывались. Горожане развлекались с роднёй и друзьями, собирались то в одном доме, то в другом. Вечером, за столом мать с гордостью говорила о поездке к Дарине, о приглашении совершить развлекательное путешествие по реке с самим консулом на его собственном катере.
Когда она закончила, отец покачал головой и заявил, что остаётся дома. Возможно, с годами мать стала более уверенной в себе, однако не помню, чтобы она пыталась возражать отцу.
