Но на этот раз она взорвалась и заявила, что он может поступать как ему заблагорассудится, а все остальные поедут. Он согласился, и таким образом я оказался на катере в компании людей, казавшихся мне весьма скучными. Мать сияла от удовольствия и лелеяла новые надежды: Фаскил не отходил от племянницы консула, однако, по-моему, эта девица обменивалась улыбками со многими молодыми людьми, и те из них, которые приходились на долю моего брата, были не слишком любезны. Я же сопровождал мать и, возможно, доставил ей некоторое удовольствие тем, что, благодаря моему знанию света, консул выделил меня и спросил пару раз об иных мирах.
По мере того, как катер скользил вниз по реке, во мне росло беспокойство, я постоянно думал об отце и о том, кого он ждёт в закрытом магазине. Он намекнул мне, что у него есть веские основания желать, чтобы в этот день дома никого не было и он мог спокойно встретиться с одним человеком.
У нас и раньше бывали посетители, о которых отец не рассказывал, некоторые из них прикрывались темнотой, как плащом, и приходили и уходили, так никому и не показав своего лица. Властям, вероятно, было известно, что он торговал вещами сомнительного происхождения, но никто не пытался выступить против него. У воровской гильдии длинные руки, и она всегда защищает тех, кто служит ей. Возможно, отец откупился от главарей, но можно ли порвать связь с гильдией? Ходят слухи, что нет.
И всё же на этот раз что-то в поведении отца смущало меня. Он ждал и одновременно боялся предстоящей встречи. И чем дольше я думал об этом, тем больше мне казалось, что страх, если это можно назвать страхом, преобладал. Очевидно путешествия, как и предполагал отец, обострили во мне чувствительность, которой не обладали другие члены семьи.
Во всяком случае, перед закатом я покинул катер, сказав, что мне надо встретиться с Вондаром: мать не поверила этой отговорке. Я нанял лодку, идущую в порт, и велел перевозчику поторапливаться. Однако река была так забита отдыхающими, что мы еле ползли: я сидел застыв в неудобной позе, сжимая руки и мысленно подгоняя лодку…
Но, высадившись на берег, я снова оказался в людской толпе и стал, еле сдерживая нетерпение, пробираться вперёд, за что меня не раз обругали и облили душистой водой. Вход в магазин был по- прежнему заперт, и я прошёл через маленький садик к задним дверям.
Не успел я нащупать дверной замок и приложить большой палец к запору, как внезапно мной с новой силой овладела тревога, преследовавшая меня ранее. В комнатах было холодно и темно. Я остановился перед дверью, ведущей в магазин, и прислушался. Если отец всё ещё разговаривает со своим таинственным посетителем, он не поблагодарит меня, за то, что я ворвусь к ним без спросу. Но оттуда не доносилось ни звука, когда я постучал.
Я толкнул дверь, однако она лишь чуть поддалась, и мне пришлось навалиться на неё плечом, чтобы проложить себе дорогу внутрь. Я услышал скрежет и увидел, что вход забаррикадирован отцовским столом. В отчаянии я нажал сильнее и оказался в совершенно разорённой комнате.
В кресле сидел отец, верёвки, поддерживающие его, были пропитаны кровью. Его глаза сверкали от ярости, словно он не желал смириться с тем, что с ним произошло. Но это была ярость мёртвого человека. Вокруг всё было перевёрнуто вверх дном, некоторые коробки разбиты в щепки, как будто кто-то выместил на них свою злобу, не найдя того, что искал.
В различных мирах существуют различные верования относительно смерти и того, что наступает за ней. Некоторые из них, вероятно, соответствуют истине. У нас нет никаких доказательств ни за, ни против. Когда я вошёл, отец был мёртв, зверски убит. Но, возможно, его желание, его потребность отомстить, рассказать обо всём случившемся витала в комнате. Я сразу же нашёл, что послужило причиной его смерти.
Пройдя мимо него, я нашёл незаметный резной завиток на стене и приложил к нему палец, как он учил меня. Тайник с трудом, но открылся, должно быть, прошло немало времени с тех пор, как его отпирали в последний раз. Я вынул мешочек, нащупал кольцо, вытащил его и протянул отцу, словно он мог увидеть его и убедиться, что оно у меня, и пообещал ему искать то, что он искал, и найти таким образом тех, кто убил его. Кольцо, без всякого сомнения, могло пролить свет на тайну его гибели.
Но это была не последняя утрата, ожидавшая меня на Ангкоре. После того как прибыли представители властей и собравшиеся члены семьи дали свои показания, та, которую я всегда называл своей матерью, повернулась ко мне и быстро, как будто опасалась, что её прервут, проговорила резким голосом:
– Хозяин всему – Фаскил. Он моя плоть и кровь, наследник моего отца, который владел здесь всем до того, как появился Хайвел Джорн. В этом я готова присягнуть перед консулом.
Я всегда знал, что она больше любит Фаскила, но теперь в её словах был такой холод, что я растерялся. Она продолжала, и всё стало ясно:
– Ты, Мэрдок, всего лишь приёмный сын. Но ты должен быть благодарен мне, тебя в этом доме никогда не обижали. И никто не сможет сказать, что это не так.
Приёмный сын, один из эмбрионов, отправленных из густонаселённых миров на отдалённые планеты с тем, чтобы сделать популяцию более разнообразной, усыновлённый и воспитанный местными жителями.
То, что я был не родным для неё, не слишком меня взволновало. Но я не был сыном Хайвела Джорна – это было ужасно. Мне кажется, она прочитала эту мысль в моих глазах и отпрянула от меня. Но она зря боялась неприятностей, я повернулся и ушёл, и больше никогда не возвращался ни в эту комнату, ни в этот дом, ни на Ангкор. Я не взял с собой ничего, кроме кольца из космоса, оставленного мне в наследство.
Глава 3
Проснувшись, я обнаружил, что факел, который я зажёг при входе в святилище, с шипением догорает. Что сказал голос? Мне разрешено оставаться здесь до тех пор, пока не погаснет четвёртый факел. Я посмотрел на пол. Там лежало ещё три. Я встал, вытащил тлеющий факел из кронштейна и вставил на его место другой.
Четыре факела, а что потом? Меня снова вытолкнут на улицы Кунги? Время от времени я ронял этот вопрос в пустоту, но не получал никакого ответа. Я дважды возобновлял поиски, пытаясь найти хитро замаскированный выход. Во мне росло разочарование. Судя по моему хронометру, я провёл здесь полночи и часть следующего дня. Я высчитал, что четырёх факелов хватит примерно на трое суток. Но задолго до окончания этого срока взлетит корабль, на который мы с Вондаром купили билеты. Капитан не будет беспокоиться, если мы им не воспользуемся. Оказавшись на планете, пассажиры сами несут за себя ответственность. Капитан, конечно, попытался бы спасти члена своей крепко спаянной команды: ведь они связаны узами не менее прочными, чем в клане или семье, но посторонним он не стал бы помогать.
Есть ли у меня хоть малейший шанс? Может быть, за мной наблюдают? Как хранители этого места узнают, что факелы уже догорели? Или с годами они привыкают к своим обязанностям и знают, когда приблизительно это должно произойти? Какие цели они преследуют? Что получают за свои услуги? Возможно, в храме примут дары, принесённые богу: мне это убежище всё ещё представлялось каким-то религиозным учреждением.
Я снова лёг на кровать и повернулся лицом к стене. Мне хотелось верить, что за мной следят. Это была моя последняя надежда. Поэтому я действовал наощупь. Два кармашка на потайном поясе. Лежащие там драгоценные камни скользят между пальцами. Я сжал их в кулаке и замер, притворившись спящим.
Лучшие из наших камней Вондар запер в корабельном сейфе. В конце концов они попадут по месту отправления, в кладовую ювелира, и будут ждать там того, кто никогда уже не придёт за ними.
Те, что оставались у меня, не представляли собой ценности, во всяком случае, на внутренних планетах. Но здесь два из них могли показаться весьма соблазнительными. Оба были плодами моей собственной коммерческой деятельности: один – маленький резной кристалл в виде головы демона с глазами из рубинов и клыками из жёлтого сапфира, причудливая антикварная вещица. Возможно, в этом мире оценят именно мастерство резчика. Вторым был амулет из красного гагата, один из тех, что люди с Гамбула держат в руках, когда говорят о делах. Прикосновение к нему вызывает ощущение умиротворённости, и, возможно, они не напрасно выбрали такой способ снимать напряжение.
Сколько стоит человеческая жизнь? Я мог бы вывернуть свои карманы наизнанку, но знал, что мне
