ковыряли в своих золотых зубах, что я приуныла.
В субботу «мерседес» показался мне еще белее, чем всегда.
Ринри сообщил, что мы едем в Хаконэ.
Я ничего о Хаконэ не знала и попросила меня просветить. Немного помявшись, Ринри сказал, что я сама увижу. Дорога показалась мне страшно длинной, к тому же ее перегораживали бесчисленные пункты дорожных сборов.
В конце концов мы подъехали к огромному озеру, его окружали горы и живописные
Мы поплавали по озеру на прогулочном катере. Я наблюдала за японскими семьями, которые любовались красотами, одновременно подтирая младшего отпрыска, и почти опереточными влюбленными, держащимися за руки.
— Вы привозили сюда свою девушку? — спросила я.
— У меня нет девушки.
— Но ведь когда-то была?
— Да. Но я не привозил ее сюда.
— Значит, я первая удостоилась этой чести. Наверно, потому что я иностранка.
На палубе из репродуктора лились томные песни. Мы ненадолго причалили, осмотрели
Потом Ринри угостил меня
На обратном пути я долго раздумывала, почему он повез меня в Хаконэ. Конечно, я была очарована этой традиционной японской прогулкой, но ему-то она зачем понадобилась? Наверно, я чересчур все усложняла. Японцам в большей степени, чем другим народам, свойственно что-то делать просто потому, что так принято. Вот и хорошо.
Я чувствовала, что Ринри ждет приглашения нанести мне визит. Этого требовала элементарная вежливость, ведь я столько раз бывала у него дома.
Однако я упорно избегала его приглашать. Принимать кого-то у себя всегда было для меня мукой. Причины этого мне недоступны, но мое жилище по определению не то место, куда можно звать гостей.
Как только я начала жить самостоятельно, первая же моя квартира мгновенно стала похожа на захламленный сквот, заселенный беженцами-нелегалами, готовыми смыться при появлении полиции.
В начале марта позвонила Кристина. Она собиралась на месяц в Бельгию повидаться с матерью и попросила меня в порядке одолжения пожить в ее квартире и присмотреть за цветами. Я согласилась и отправилась к ней получать инструкции. Войдя, я глазам своим не поверила: это оказалась шикарная квартира в суперавангардистском здании с роскошным видом на футуристический квартал. Совершенно ошалев, я слушала объяснения Кристины, как управляться с этим чудом прогресса, где все, разумеется, было автоматизировано. Комнатные растения выглядели каким-то анахронизмом, доисторическим пережитком, случайно сохранившимся здесь лишь затем, чтобы я могла месяц пожить в этом дворце.
Я еле дождалась отъезда Кристины и немедленно заселилась на ее межпланетную станцию. Сразу было ясно, что эта квартира не моя. В каждой комнате имелся пульт для управления музыкальным центром, а заодно и температурой в помещении и массой разных приспособлений, находившихся в других комнатах. Не вставая с кровати, я могла приготовить еду в микроволновке, запустить стиральную машину и закрыть шторы в гостиной.
К тому же из окна был виден штаб сил самообороны в Итигая, где Юкио Мисима совершил ритуальное самоубийство. У меня было ощущение, что я живу в необычайно важном для человечества месте, я без конца ходила взад-вперед по квартире, слушая Баха и осмысляя непостижимую созвучность клавесина этой потусторонней урбанистической панораме и пронзительно-синему небу.
На кухне умный тостер сам выбрасывал тосты, когда чувствовал, что они уже готовы. При этом раздавался чарующий звон. Я программировала себе целые концерты из звуковых сигналов бытовой техники.
Здешний телефон я дала только одному человеку, и он не замедлил позвонить.
— Как квартира? — спросил Ринри.
— Для вас, может быть, ничего особенного. Но для меня это что-то невероятное. Вот придете на урок в понедельник и увидите.
— В понедельник? Сегодня пятница. Можно мне прийти сегодня вечером?
— К ужину? Я не умею готовить.
— Я все сделаю сам.
У меня не нашлось предлога для отказа, тем более что я была рада его видеть. Впервые мой ученик действовал решительно. Несомненно, квартира Кристины сыграла тут свою роль. Нейтральная территория совершенно меняла весь расклад. В семь часов вечера его лицо появилось на экране видеодомофона, и я открыла дверь. Он явился с новеньким чемоданчиком.
— Вы куда-то уезжаете?
— Нет, я пришел готовить ужин.
Я показала ему квартиру, поразившую его куда меньше, чем меня.
— Очень хорошо, — сказал он. — Вы любите фондю?
— Да, а что?
— Вот и отлично. Я принес все, что нужно.
Я еще не была знакома с японским культом принадлежностей для всего на свете, будь то снаряжение для горных или морских прогулок, инвентарь для гольфа или, как сегодня, набор для фондю. Дома у Ринри даже имелась специальная кладовая, содержавшаяся в идеальном порядке, где хранились чемоданчики с готовыми комплектами необходимых предметов на все случаи жизни.
Вытаращив глаза, я смотрела, как мой ученик открывает чемодан, где лежала надежно закрепленная горелка для запуска межпланетных ракет, летающая тарелка с антипригарным покрытием, кусок сыра из желтого пенопласта, бутылка антифриза с этикеткой морозоустойчивого белого вина и непортящиеся хлебцы. Он перенес все эти загадочные предметы на кухонный стол.
— Ну что, я приступаю?
— Да, мне не терпится это увидеть.
Он положил пенопласт в антипригарную емкость, полил антифризом, зажег горелку, которая почему- то не взмыла в небеса, и, пока там происходили таинственные химические реакции, достал из чемодана псевдотирольские тарелочки, длинные вилки и два стакана «для оставшегося вина».
Я бросилась к холодильнику за кока-колой, уверяя, что она очень хорошо сочетается с фондю, и быстро наполнила свой стакан.
— Готово, — объявил он.
Мы уселись друг против друга, и я, отважно нацепив на вилку кусочек непортящегося хлебца, рискнула погрузить его в адское варево. Вытащив вилку, я выразила восхищение количеством образовавшихся сырных нитей.
— Да, — с гордостью ответил Ринри, — при таком способе нити получаются отлично.
Нити — это, конечно, высшая цель фондю. Я положила в рот свой кусочек и начала жевать: вкус отсутствовал начисто. Тут я догадалась, что японцы любят есть фондю ради игровой стороны дела и придумали способ приготовления, устраняющий единственный досадный недостаток этого старинного европейского блюда — его вкус.
— Божественно, — объявила я, стараясь не захихикать.
Ринри стало жарко, и я впервые увидела его без черной замшевой куртки. Я пошла за бутылкой соуса
